Вадим Михальчук: Глория

Я падаю на пол и плачу, мое сердце разрывается на части, мне просто не хочется жить. Я такой маленький, я хочу уйти, закрыть глаза и никогда их больше не открывать.

«Мой бедный Аль, мой бедный любимый Аль» — холодная призрачная рука гладит меня по голове. Другие холодные бесплотные руки гладят меня — «бедный Аль».

Мне стыдно смотреть им в глаза, я виноват перед ними, их нет, а я есть, они мертвые — я живой.

Такая знакомая любимая ладонь приподнимает мой подбородок. Мне кажется или теперь рука стала немного теплее?

«Ты ни в чем не виноват, любимый».

Я смотрю в ее глаза и понимаю то чувство, которое я видел в их глазах и не мог понять — это чувство сострадания.

«Не вини себя ни в чем, ты ни в чем не виноват. Просто так вышло».

«Ты выжил, это главное, малыш» — голос Артура.

«Ты вырос» — Марта.

«Ты прошел такой длинный путь, брат. Ты совершил невозможное, смог вернуться. Я рад за тебя, братишка» — голос Арчера.

— Я взял твое имя, — говорю я, глядя в его черные глаза.

«Я знаю, смотри — не потеряй», улыбается Арчер. «Неплохое имя, правда?»

— Правда, — улыбаюсь я сквозь слезы.

«Прощай, малыш» — Марта и Артур стоят у дальней стены, Артур поднимает руку, Марта обнимает его и плачет.

«Прощай, брат» — Арчер медленно поднимает руку.

«Прощай, любимый» — Рива смотрит на меня с такой грустью, что мне больно внутри.

Они исчезают, а я продолжаю стоять на коленях. Я шепчу в темноту:

— Простите меня, простите...

Потом я задираю голову вверх так, что хрустят шейные позвонки и кричу что есть силы, кричу от боли, от горечи, от отчаяния и одиночества, кричу, пока хватает воздуха в легких:

— Рива!

Потом набираю воздуха в легкие и снова кричу, и снова, и снова, и снова...

Я покидаю дом с наступлением утра. Я просто не могу в нем больше оставаться. Дом помнит меня, он помнит всех, кого я любил и продолжаю любить. Стены кричат мне голосами моих любимых, стены кричат от боли. Я не могу терпеть эту боль, не могу терпеть боль моего дома. Мне хватает своей боли. Я думал, что со временем воспоминания станут менее яркими и боль прекратится, но, когда я вернулся домой, воспоминания стали настолько яркими, что могут свести с ума, а боль стала еще сильнее.

Я ухожу, но знаю, что когда-нибудь смогу вернуться. И я вернусь...

Я живу в своем корабле, не замечая течения времени. Я просыпаюсь утром, завтракаю, работаю с компьютером.

Много времени провожу внутри старого Корабля. Давным-давно, на Земле, его назвали «Атлант». На моей планете он, в какой-то мере, оправдывает свое имя, он — самая высокая башня Города и мне кажется, что он держит небо на своих плечах. Я запустил его силовую установку и в его темных коридорах снова горит спокойный свет. Из недр памяти компьютера «Атланта» я узнаю его судьбу, узнаю историю заселения моей планеты, страшную и дикую историю. Но Корабль в этом не виноват, вещи и механизмы, созданные человеческими руками не несут ответственность за дела людские. Вещи не виноваты в том, что делают люди с их помощью. Они — просто вещи. Я читаю временные хроники Корабля и мне жаль людей, которые оказались под пятой команды Корабля. Я ненавижу капитана корабля и экипаж, но эта ненависть не сводит меня с ума. Нельзя ненавидеть тех, кто стал прахом за полторы сотни лет до моего рождения. Я провожу в лабиринтах «Атланта» две недели и отключаю его компьютер. Свет гаснет и я закрываю за собой все люки. Корабль стоит недвижимо, все что ему осталось — это держать небо на своих плечах...

Мне все еще больно. Я не знаю, видел ли я на самом деле своих любимых в ту ночь в своем доме и это терзает меня. Может, это был сон?...

Много дней я провожу в каком-то странном состоянии оцепенения. Мне ничего не хочется делать, я просто ем и сплю. Ем — потому, что нельзя не есть, сплю — чтобы не видеть опустевший Город. Это назойливое состояние и я никак не могу из него выйти. Мне надо что-то сделать, чтобы прекратить этот замкнутый цикл одноклеточного создания — есть и спать. Я знаю, что мне надо сделать то, ради чего я прилетел сюда. Там, на Земле, в институте Эйнштейна, все казалось таким простым — я вернусь домой и все будет в порядке. Здесь же все не кажется таким простым...

Мне снится Рива, мы лежим рядом в постели. Она спит, а я смотрю на нее. Светает, скоро утро. Она просыпается, потягивается, как маленький котенок, рассеянно целует меня. Встает с кровати, на ней тоненькая ночная рубашка. Она подходит к окну, раскрывает его и говорит мне: «Посмотри на небо. Смотри, какой будет прекрасный день!» И я просыпаюсь. Мне удивительно хорошо и легко. Я улыбаюсь — день действительно будет прекрасный.