Евгений Пряхин: Красный паук, или Семь секунд вечности

– Шевелись! – послышалось сверху. – Шире шаг!

Иван Даниловичу вздрогнул от скрипучего голоса и повернул голову:

– Теслы?

– Ну да, катушку Николо Теслы! Я сам ее намотал, по памяти. И тут такое началось! Непонятный фиолетовый туман пополз из картины!

– Выходит, «…и случай, бог изобретатель»? – продолжал иронизировать Шилов.

– Да, случай, и не говори, – натужно зашептал Кондратьев, нетерпеливо толкая носилками Шилова. – А сегодня ночью я ее в приемный контур рации включил!

– Кого ее? – переспросил Шилов.

– Картину с катушкой! И таких результатов напринимал на телеграфную ленту! Шпарят открытым текстом, без шифра! Просто закачаешься! И новости эти, похоже, из будущего! И про папу Римского! И стихи Джона Леннона какого-то! Тихим дождем бесконечным, Ванька! Тихим дождем бесконечным, капли – слова ниспадают! Просто закачаешься! Джа-а-а, гуру-у де-и-и-ва-а! О-м-м! Nothing’s gonna change my world! Так что теперь, Иван, у меня имеются надежные данные считать неоднородность объективной. Ты о черной массе помнишь?

– Это противоречит общей теории относительности, – уныло отвечал Шилов, – и уж очень припахивает «эфиром».

– Сам ты, Ванька, припахиваешь! Это тебе никакой не «эфир», а как раз нечто противоположное. Ты, помнишь, как у Фрица сказано по этому поводу? – разошелся Кондратьев.

– У фрица? – насторожился Шилов.

– О, господи! У Фрица Цвики. Это швейцарский астроном, первым среди ученых в тридцатых годах выдвинувший гипотезу о темной или скрытой массе. Мы знакомились с его работами.

– Да, что-то припоминаю.

– «Припоминаю», – передразнил его Николай Иванович, – так вот, у меня есть прямые подтверждения этого феномена.

Заключенные поравнялись с охранником, и он пропустил колонну с носилками вперед.

– Эта действительно недоступная нам в ощущениях субстанция не имеет ни цвета, ни запаха, но она повсюду, – продолжал не останавливаемый охранником Кондратьев. – Здесь, там и всюду, – показал он на озеро и на багровое солнце в закатных лучах. – Хорошая получилась фраза: «здесь, там и всюду». В галактиках, в межгалактическом пространстве и в нас, людях, кстати, тоже она присутствует: пронизывает и наполняет каждую клеточку, и она же нас неразрывно связывает. Эта организованная по форме, обладающая массой покоя субстанция, взаимодействует с нашей материей только посредством гра-ви-та-ци-и. Понял? Но самое главное то, что наша обычная материя всегда формируется вокруг этого невидимого скелета. Постой, Ванька, я понял! Я читал у одного древнего китайского мудреца: весь наш мир – это мир аналогий разных уровней. Если следовать его учению, получается, это вселенское «нечто» составляет с нашей барионной материей некий симбиоз. Понимаешь?

– Пока нет, – честно признался Шилов.

– Эх, ты! А еще ученый! Где твой «полет» мысли? – негодовал Николай Иванович. – Это же, как в любом организме: ткани всегда формируются вокруг скелета. Только в нашем случае этот скелет невидим, и вот это вселенское нечто и является структурной основой всего сущего во вселенной: от галактики до планеты, от человека до паучка.

При слове «паучка», которое произнес Кондратьев, шевельнулась микроскопическая лапка малюсенького кроваво-красного существа, захваченного лопатой Шилова и перемещенного вместе с комочком перегноя на носилки. Через секунду кроваво-красный представитель отряда арахнид ожил окончательно; мгновенно сориентировался, выбрался из зимовочного мешочка и устремился к выходу из своего логовища по выстланному паутиной коридорчику.

Еще мгновение – малюсенький паучок длиной всего семь десятых миллиметра грозно выставил наружу свои ядовитые хелицеры, пристально вглядываясь четырьмя парами глаз в темнеющий воздух.

– О, слышал бы тебя сейчас Гамов! – завертел головой Шилов. – Вот он бы обрадовался! «Скелетом» всего мироздания?

– Шире шаг! – раздалось в морозном воздухе.

Сержант Василий Валенда, шагая сбоку, не останавливал нарушающих устав заключенных, а внимательно слушал диалог, по-видимому, стараясь запомнить как можно больше слов для своего вечернего доклада. Несущие носилки и инвентарь прибавили шагу, увлекая в неведомое малюсенького кроваво-красного паучка. Заключенные прибавили ходу, и Кондратьев, искоса поглядывая на конвойного, продолжил:

– Слушай, я назвал этот феномен «лабиринтом». Само понятие – «лабиринт», как никакое другое, отражает суть явления. Только это не обычный лабиринт, где легко заблудиться, а как раз противоположное. Благодаря этому явлению происходит глобальное перемещение материи, энергии и излучений всех уровней из точки «а» в точку «б». А процессы, происходящие в Лабиринте, описываются принципом конической лабиринтности сточками бифуркации.