Владислав Выставной - Штука

Продолжить Хиляку не дали. В нашу сторону направлялись какие-то неулыбчивые подростки. Головы накрыты капюшонами, под которыми тлели огоньки сигарет, с их стороны неслась агрессивная музыка – наверное с мобильника. В общем-то, обычные ребята, которых, я, на всякий случай предпочитаю обходить стороной. Впрочем, меня такие не трогают – спасибо «правильной» внешности.

Но Хиляк оборвал свою тираду и суетливо сполз с каруселей. Дернул меня за рукав. В этот момент он, пожалуй, вряд ли смог бы мною командовать. Я даже не успел поразиться такой перемене – просто последовал за новым знакомым.

Теперь мы в каком-то невзрачном, задымленном сигаретным дымом кафе – будто вынырнувшем из начала девяностых. Полуподвальное помещение, каменные своды, столы с грязноватыми скатертями. Похоже, Хиляк здесь уже бывал. Теперь он напротив – так и сидит, не снимая дурацкой шляпы, словно боится выйти из придуманного себе образа.

Едва мы уселись, рядом возникла потасканного вида официантка. Даже не глянула на Хиляка – обращаясь исключительно ко мне, она изо всех сил старалась выглядеть милой:

– Здравствуйте, э-э… Чего-нибудь желаете? Вот, меню, пожалуйста! Как что-то выберите – дайте знать. Я буду у стойки… Может, воды, сока? Кофе?

Я неопределенно дернул плечом. Официантка, улыбаясь, попятилась к барной стойке. Под полками с нехитрым выбором напитков маячила рожа, вполне достоянная заведения, – жаль, что ее не видел Родригес, когда искал образ бармена для своего кино. Поймав мой взгляд, рожа приветливо оскалилась.

Да, выпить не помешало бы…

Хиляк нервно огляделся и сказал:

– Теперь понимаешь, зачем ты нам нужен?

– Нет, – сказал я. – Не понимаю.

– Тебя все принимают за мачо.

– За кого?!

– За эдакого самоуверенного брутала. За анимала, черт возьми! Не спорь – это же очевидно! Ты нравишься женщинам – правда, тебя быстро бросают. Тебя охотно берут на работу – и сразу же стараются повесить на тебя всех собак или уволить… Что, угадал, ха-ха?

Смех у Хиляка вышел какой-то нервный.

– Вы что, досье на меня собрали?

– Просто я хорошо знаю слабаков… – загадочно сказал Хиляк и поставил на край стола, предмет, название которого я вспомнил не сразу. Только, когда послышалось негромкое, размеренное тиканье, я вспомнил, что это за предмет.

Метроном.

Я слишком много пережил за этот вечер, чтобы интересоваться странной причудой Хиляка, потому сразу же перестал обращать внимание на это ровное «так-так-так».

Взяли по чашке эспрессо. Кофе оказался подстать заведению: я с сомнением глядел в чашку, не решаясь допивать до конца. Поймал себя на мысли, что продолжаю находиться в полубредовом параллельном мире. Почему я все еще сижу рядом с этим психом, который рассказывает мне небылицы, заставляет пить отвратительный кофе и дышать сигаретным дымом, который он не стесняется пускать мне в лицо? Только ли потому, что недавно остановил меня на краю пропасти?

Нет, дело в другом. Просто я вдруг почувствовал надежду.

Надежда – вот, товар, который пытается всучить мне этот мошенник. И я не только повинуюсь его непреодолимой воле.

Я хочу ему верить.

Жестом подозвал официантку, попросил коньяку. Вспомнил про местный кофе – и попросил водки. Посмотрел на Хиляка. Тот покачал головой.

Выпил пятьдесят грамм, закусил кружком деревянной колбасы. Подумал – выпил снова.

– Расскажите об этом… Клане, – попросил чуть севшим голосом.

Хиляк окинул меня долгим, задумчивым взглядом, вздохнул, словно снова приступал к важному, но изрядно поднадоевшему делу.

– Все началось давным-давно, – грустно улыбаясь, заговорил Хиляк. – Так давно, что никто и не помнит когда. Ведь сильные и слабые были всегда. И никогда у слабаков не было шансов. Но жить-то они хотели не меньше, чем те, что покрепче. И, по возможности, жить не хуже… Помнишь, как в сказано в Библии – «блаженны нищие духом»…

– Так, все-таки, религиозная секта?

– Не угадал. Просто случались в истории такие моменты, когда слабость вдруг действительно становилась силой. Ты понимаешь, о чем я?

– Первые христиане?..

– Ну, назовем это так. Там было много слабаков – ведь Он давал надежду. Он и пришел-то, прежде всего, к слабым… Но, как это всегда бывает в нашем мире, и в этом случае нас быстро потеснили сильные – просто потому, что Он любил всех, всех без исключения. Ну, и некоторое время спустя, все стало с ног на голову: посмотри – на иконах нет слабаков. Одни герои. Это, наверное, правильно – ведь слабака не заставишь гореть на костре. И пыток вынести он не в состоянии. Слабак не может произвести впечатления на толпу, понимаешь? А, значит, мы не нужны борцам за веру. Просто потому, что мы не борцы в принципе…