Кирилл Еськов: Баллады о Боре-Робингуде: Паладины и сарацины

– Успел. Что без этой информации мы – покойники, а человек тот, должен тебе заметить, никогда не бросал слов на ветер… Но самое главное – ключи те еще надо взять в условленном месте, а там нас, боюсь, уже поджидают…

– Но у вас ведь есть план?..

– Есть. По ряду причин, надежнее всего было бы взять их прямо сейчас, вдвоем – ты да я… Ну так как, – насмешливо щурится «краса и гордость ГРУ», – рискнешь со мной за компанию? Или уже всё: «Хороший дом, хорошая жена – что еще нужно, чтобы встретить старость?..»

– "Отойдите прочь, юноша, это не ваша разборка! – К чести д'Артаньяна, он не колебался ни мгновения", – усмехается в ответ экстра-компьютерщик. – Под вашим командованием, товарищ подполковник – куда угодно, почту за честь…

– Верное оперативное решение, вольноопределяющийся, – без тени улыбки кивает Робингудов начштаба. – И – раз уж мы пошли по цитатам: "Придется открыть вам правду: все, кто пойдет сопровождать детей, в конце пути умрут. – А кто не пойдет? – Те умрут несколькими минутами позже "… Так что давай-ка, брат, рули на набережную.

Средней обширности помещение: пульты, экраны и микрофоны, милицейские мундиры.

– Дежурный по городу майор Ничипорук слушает!

По мере приема сообщения майор постепенно наливается свекольной яростью и наконец взрывается, что твой гексаген:

– Ты у меня щас дошутишься, Хаттаб гребаный! Думаешь, из автомата звонишь, так не достанем? Три года тебе, ур-роду – это как пить дать!..

Швыряет трубку и, шумно отдуваясь, охлебывает чай из стакана с казенным мельхиоровым подстаканником.

– Чего там такое? – сочувственно интересуется напарник. – Опять, что ль, детишки школу свою «заминировали» по случаю контрольной?

– Какие там, на хрен, детишки! «Партия национал-революционного авангарда» требует освободить из Бутырок политзаключенного писателя Фейхоева – понял?. Иначе сулятся в восемь вечера принародно обезглавить своего заложника, какого-то Петю-Педика, а в девять устроить взрывы на Казанском, Курском и Белорусском вокзалах – взрывчатка якобы уже в камерах хранения, а таймеры тикают…

– Ё-мое! Это что ж, вокзалы, что ль, эвакуировать?

– Щаз! С дуба, что ль, рухнул? Подвести б этого придурка под статью, за телефонный терроризм – да только кто ж его искать станет…

Чипов «Фольксваген» притормаживает на набережной.

– Кого-то ожидаем, Александр Васильевич?

– Скорее – чего-то. Ты пока расслабься и любуйся пейзажем…

– А чего? – красивый пейзаж, между прочим… Только вот убоище это Церетелино всю картину портит, – и Чип кивает в направлении Стрелки, где обрел себе пристанище (а вернее сказать – умопомрачительную синекуру) брезгливо завернутый американской иммиграционной службой Колумб, коего Лужков, ничтоже сумняшеся, перекрестил в Петра Первого, точь-в-точь как пресловутого порося – в карася. Что сказал бы сам Петр об идее увековечить себя именно в Москве – городе, который он ненавидел всеми фибрами души и, имей к тому технические возможности, на пару веков опередил бы фюрера с его затеей устроить на этом месте радующее глаз озеро – не знаю, но послушал бы с интересом: царь-реформатор, как известно, был крупным знатоком и ценителем больших и малых морских загибов… Кстати, любопытно: вся та морская атрибутика, что в избытке понаверчена вокруг царской статУи с незатейливой целью увеличения общего тоннажа, – а не есть ли это на самом деле метафорический дискурс Большого Морского Загиба?

– Что, не нравится? – хмыкает Подполковник.

– Ага! Правильно его фейхоевские нацболы взорвать хотели. Я, если хотите знать, ради такого дела сам в нацболы бы записался, честно! Ну, вроде как генерал Чарнота – в красные: взорвал бы – и сразу выписался обратно…

– Ну что ж, как говорится, «идя навстречу пожеланиям трудящихся»… – Подполковник бросает взгляд на часы, и тут спереди, оттуда, где попирает свою Стрелку художественно подсвеченный снизу циклоп, бьет по глазам ярчайшая вспышка, отшвырнувшая порванную на ветошь осеннюю темень куда-то аж за «Ударник», а мгновение спустя с неба обваливается грохот, отозвавшийся воем противоугонок по всему Замоскворечью.

– Что это?!!

– Я полагаю, огнемет «Шмель»: термобарический заряд, объемный взрыв на две тысячи градусов…

– Да нет, я в смысле – зачем вы его?..

– Отвлекающая операция. Надо было взорвать что-нибудь приметное – ну, я и подобрал, чего не жалко…

– Гляньте-ка! – подсветка памятника, как ни удивительно, жива, и в голосе Чипа звучит неподдельное разочарование: – Надо же, устоял! Только башку ему разнесло напрочь…