Александр Экштейн - Око вселенной

— Средоточие жизни и движения, — похлопал Джон Карри по одному из прямоугольников. — Три сердца «Хазара».

Система соединений и расположений трех «Харонов» была такова, что «яйца» как бы «не хранились в одной корзине». Пока был целым хотя бы один из «Харонов», хронодвигатель мог действовать. В «Харонах» содержалось антимолекулярное лабораторное вещество трех спиралевидных полярностей.

— Завтра, — похлопал Джон Карри по второму прямоугольнику, — сюда поступит импульс от «Пульсар-Нейтрино» из «7А-Опал» и оплодотворит «Харонов». Затем, — он похлопал по третьему матово-серебристому прямоугольнику, — сработает системный накопитель, и как только отсчетное время замрет на команде «Старт», наш кочевник войдет в петлю времени, то есть энергия скорости 210 километров в секунду, достигаемая за счет бафометина, — объяснил он штурману, — на одну минуту нейтрализуется оплодотворенным «звездным сперматозоидом» антимолекулярным веществом из «Харонов», и «Хазар» в эту минуту, за которую он должен преодолеть двенадцать тысяч шестьсот километров, застынет на месте. Таким образом вокруг него и создастся петля, я бы даже сказал, «праща» времени, которая бросит нас на шестьсот двадцать девять миллионов километров вперед то есть вбросит прямо на орбиту Юпитера.

— Забавно, — лучезарно улыбнулся ему русский штурман и непонятно высказался: — МХК «Хазар» — это что-то наподобие велосипеда для коротких прогулок в окрестностях Солнечной системы?

— Скорее, дрезина, — вмешался в разговор Даниэль Хильсон, вплывая в пока еще пребывающий в невесомости центральный отсек. — Космическая дрезина на ручной тяге.

— Дрезины по имени «Пилигримы» приторочены к седлу нашего «Хазара». — Уже почти забывшая Землю и устремившаяся помыслами к Юпитеру Клэр Гатсинг вплыла вслед за Хильсоном. — Никакой наш «Хазар» не велосипед и тем более не дрезина. Он космический конь, друг кочевников. Он ведь живой, послушайте.

И все, поддавшись очарованию Клэр Гатсинг, замолчали, прислушиваясь, и услышали, как бортинженер Валентин Александров спрашивал у астробиолога Люта Ходакова:

— Лют, ты, случайно, не перепутал Юпитер с Лаосом, зачем тебе такая куча презервативов?

— Ходаков и Александров, — немедленно вмешался в разговор Даниэль Хильсон, используя командирский жезл-микрофон, дающий ему право и подслушивать, и вмешиваться. — Во-первых, отключите у себя в отсеке громкую связь, а во-вторых, я сейчас к вам зайду — презервативы не входят в перечень личных вещей, разрешенных для взятия с собою на орбиту.

59 минут

Старший оперуполномоченный МУРа Саша Стариков сидел на песке, по-турецки скрестив ноги, с одной стороны лежащей в купальнике пышнотелой дамы, а младший оперуполномоченный Ласточкин — с другой стороны. Они лениво играли в карты на ее животе.

— Вутетич, — Саша побил туза козырной шестеркой, — я люблю тебя, Лида Вутетич.

На песок набегали волны Черного моря. Саша Стариков и Ласточкин были в привилегированном летнем отпуске. Ласточкин второй раз за все время службы, а Саша третий. Перешедший в Министерство внутренних дел Градов, уже бывший начальник МУРа, изыскал для них такую возможность. Вскоре в Ялту к Саше, оставив мужа на съемках, примчалась московская бизнесвумен, красавица Лида Вутетич.

— А я не люблю тебя, Лида Вутетич. — звонко щелкнул червовым тузом по животу дамы Ласточкин. — Я тебя просто уважаю, как женщину, которую любит мой начальник.

— Мальчики, — томно промурлыкала из-под шляпы Вутетич, — честное слово, я не удивлюсь, если вы сейчас на моем животе разложите тарелки с шашлыком и расставите бутылки с вином.

— Молчи, Вутетич, — погладил Саша по животу красавицу. — На этом животе можно лишь играть в карты и обливать его шампанским и слезами восторга.

— Ох. Стариков, — промурлыкала Лида, — до чего же я люблю тебя, мент нерафинированный.

40 минут

— Тебе не кажется, — вздохнула Ксюша Мармик, — что это даже не один ребенок. — Она подняла сиреневого цвета маечку и погладила рукою округлившийся живот, — а два — твой и улетевшего к чертовой матери на Юпитер Углокамушкина?

— Во-первых, — ревниво вспыхнул два дня назад влюбившийся в Ксюшу Толик Лаперуза, — «Хазар» стартует через несколько минут, так что «Кирпич» вот он, — Толик кивнул на небо, — рядом. Во-вторых, это уже не Углокамушкин, а сын той матери, о которой ты только что вспомнила. А в-третьих, — Толик смущенно запнулся и тоже погладил живот Ксюши Мармик, — он ведь не спал с тобою, Ксюша.