Александр Бачило - Не нужны

– Ты что, с ума сошла?! – я метался из угла в угол кладовки.

Коля ушел окрыленный, пообещав достать на складе сахару. Едва дождавшись, когда за ним закроется дверь, я напустился на Матрешку.

– Как мы их выведем, дурья твоя башка?!

Матрешка смотрела на меня с беспокойством.

– Только ты, пожалуйста, инвайдеров не бойся! – сказала она с мольбой. – У меня правда есть способ.

– Да какие, в задницу, инвайдеры?! – не выдержал я. – Думаешь, я не понял, что ты все эти битвы сочинила?! Нет никаких пришельцев! Эти идиоты всю дорогу воевали друг с другом! Но если мы попытаемся вылезти из шахты, верхние решат, что это новая атака, и ударят плазменной пушкой! Пыль от нас останется!

– Ты всегда такие умные слова говоришь, – с восторгом прошептала Матрешка. – Что я поневоле тебя слушаюсь. Но пожалуйста! Послушайся меня и ты. Один только разочек! Просто поддакивай, и все. Остальное – я сама…

– Чему я должен поддакивать?! Твоему вранью про инвайдеров?

– Почему вранью? Может, это правда. Ты же не видел, тебя вырубили…

– Кто меня вырубил?! Этот твой Коля с допуском до трех тысяч вольт, вот кто меня вырубил! Отсекли они! Прямой наводкой в лоб!

– Тем более не надо с ними спорить! Инвайдеры так инвайдеры.

– Почему просто не объяснить им, что они идиоты?

Матрешка посмотрела на меня строго.

– Потому что тогда мы будем им не нужны.

Снова заскрежетал замок. Дверь открылась, вошли хмурые Вован и Садык. За ними появилась высокая женщина, закутанная в расползшийся полушалок.

– В общем, так, – с порога сказала она. – Ни одному вашему слову мы не верим!

Некоторое время все молчали. Вован с Садыком только робко поглядывали на женщину. Она прошлась туда-сюда по коморке, словно распаляя себя перед оглашением приговора.

Я почувствовал, что хочу спать. Устал. Надоело все. А ведь сейчас опять придется упрашивать и доказывать…

Женщина вдруг остановилась в углу, вынула из защепа догорающую лучинку, осторожно заняла от нее новую, воткнула на место и наконец повернулась к нам.

– Нам больше нечем кормить людей, – тихо сказала она. – У нас нет выхода. Мы принимаем ваш дурацкий план… Но если вы подведете нас под лучи смерти, то первыми…

Матрешка сорвалась с места и подбежала к ней.

Вереница поднимающихся людей вытянулась на два лестничных пролета. Их было человек сто, некоторые с детьми – бледными, заморенными, еле передвигающими ноги или безвольно свесившими головенки из заплечных сумок. Всем было страшно, но все упорно ползли вверх пролет за пролетом, лишь бы скорее увидеть небо.

– Как хорошо, – сказала Матрешка.

– Что хорошо? – спросил я.

– Что мы нужны этим людям. Иначе бы нас убили…

– Ты шутишь? – удивился я.

Она не ответила.

– Ну что, пора? – обернулась шедшая впереди Зинаида.

– Пора, – сказала Матрешка и громко, чтоб все слышали, произнесла: – Три-четыре!

Стены шахты сотряслись, загудели и запели вместе с многоголосым хором, не так мелодичным, как громогласным:

– Ну, вы даете, черти болотные! – батяня отбил руки, хлопая себя по ляжкам. – Мы же чуть Богу душу не отдали, когда ваш хор услышали!

– Хорошо, что из пушки не пальнули! – искренне посмеялся и я.

– Непременно пальнули бы! – заверил батяня. – Песню портить не хотелось!

Он утер набежавшую от хохота слезу.

Пришлых снизу расположили в том самом цеху, где недавно держали нас с Матрешкой. Верхние помогали Зинаиде устроить, напоить и накормить людей, не скупясь, делились невеликими своими запасами.

Вот и попробуй, подумал я, расскажи им, что пять лет они лупили друг в друга из плазменной пушки и электроразрядника… Лучше повременить. Пусть сами догадываются.

– Однако как же вы все-таки инвайдеров обминули? – наседал батяня. – Неужто и на них херувимское пение действует?

– Действует, – пропыхтела Матрешка.

Она тоже помогала Зинаиде и теперь волокла мимо нас пухлый узел, набитый одеялами, кое-какой одежкой и прочим тряпьем.

– Пение на всех действует. Нам бы еще такую песню подобрать, чтобы солдаты нас не тронули…

– Как же, не тронут, жди! – я плюнул на пол. – Они наших песен не понимают. Да и близко не подпустят. Заметят со спутника – и ракетой. Как ты им споешь? По радио разве что. Только где оно, радио?