Захар Оскотский - Последняя башня Трои

Она скончалась от остановки сердца мгновенно, не успев подать сигнал бедствия со своего «карманника». Ее успели бы вернуть к жизни, если бы помощь пришла без промедления, но разговор происходил в закрытой кабинке, посетители почты ни о чем не догадывались. Пока родители в Томске, увидевшие, что она потеряла сознание, нашли номер петроградской «скорой помощи» и позвонили туда, пока реанимационная машина домчалась до места, были потеряны решающие минуты.

Врачи перед камерой наперебой подтверждали: смерть была естественной. Конечно, случай редчайший, но и в мире бессмертных чего только не бывает. Полицейский полковник сообщил, что вследствие полной ясности случившегося уголовное дело возбуждаться не будет. Слащаво-прилизанный тип, отрекомендовавшийся представителем «РЭМИ», с печалью во взоре и траурной монотонностью в голосе заявил: никому из сотрудников фирмы не была известна подлинная фамилия Елены, никто не знал, что она скрывается от семьи. Какие личные мотивы были тому причиной и что заставило ее через столько лет внезапно позвонить домой — обо всем этом теперь можно только гадать. Да стоит ли вообще прикасаться к тайне, которую так охраняла покойная? Главное — то, что компания глубоко скорбит о потере столь выдающегося топ-менеджера и выражает свои соболезнования родным и близким.

«Увы, современная медицина при кажущемся ее всемогуществе пока далеко не всесильна! — защебетала ведущая, округляя розовый ротик. — В броне нашей профилактики зияет еще немало подобных брешей! Только подкожный чип „Бодигард“ станет надежным хранителем вашего здоровья. Он вовремя известит врачей фирменной сети об опасных нарушениях жизнедеятельности. Вживление чипа обойдется всего в пятнадцать тысяч долларов, абонентная плата за месяц…»

Судорожным движением я выключил телевизор, выключил экран автонавигатора. Меня с головой потопила нахлынувшая в кабину черная тьма, но я непроизвольно еще и зажмурился. Мне хотелось умереть. Потому что Елена погибла из-за меня.

Ведь я догадывался, что в той комбинации, которую спланировали ее боссы, наша с ней встреча в новогоднюю ночь должна была стать финальной. Она передала мне всё, что верхушка «РЭМИ» желала довести до сведения ООН, и на этом отношения со мной следовало прекратить. А Елена, бедная, уже томилась без меня. Стала мне звонить (я как раз валялся в клинике у Гоши Зав-лина с отключенным «карманником»), стала тревожиться, куда я пропал. Значит, искалеченная идеей собственной избранности, презиравшая людей, она всё-таки, несмотря ни на что, меня любила!

Разумеется, она тут же попала под подозрение у своих коллег. Одно дело — время от времени пользоваться мальчиками по вызову для удовлетворения физиологических женских потребностей и совсем другое — влюбиться в человека из обреченного внешнего мира. Всё равно что в существо низшей расы. На последнюю встречу со мной она уже ехала не столько с охраной, как ей казалось, сколько под контролем. Возможно, за ней следил как раз один из тех, кого она с такой великолепной небрежностью называла рабом. Один из тех «способных и прилежных», кому в награду за усердие, может быть, потом даруют (а может, и нет) спасение вместе с господами.

И она еще хотела устроить меня на службу в «РЭМИ», чтобы тайком продолжать наши свидания! Связь спартанки с илотом — вызов, который другие благородные спартанцы не стали бы терпеть слишком долго. То, что я отказался и мы расстались, на время спасло меня, но уже не могло спасти Елену. Любовь растопила вымороженные, казалось, в ее душе человеческие чувства. Пусть простейшие, но и они повлекли ее к гибели.

Я же ощущал ее смятение, когда мы прощались! Но я был слишком озабочен спасением собственной шкуры. Я оттолкнул Елену прочь вместе со всем враждебным мне миром. А ей, бедной, после моего тепла стало тягостно в прежней рассудочной пустоте. И она совершила самый естественный поступок: позвонила родителям. И тем нарушила ТАБУ. Главный запрет своего подполья.

Ну, конечно, она отправилась в одно из редких сейчас почтовых отделений только потому, что там дают хоть мало-мальские гарантии конфиденциальности разговоров. Надеялась скрыть звонок от службы безопасности своей проклятой фирмы.

Как могла Елена так ошибиться? Так переоценить собственное значение в секте убийц? (И они уверены, что сумеют пережить человечество! Да они сожрут друг друга еще раньше, чем все остальные!) Как мог я сам не угадать то, что творилось у Елены в душе?