Эрнст Юнгер - Гелиополь

Луций спрашивал себя, что могло связывать таких разных людей. Может, старая дружба со студенческих лет, с которой не хочется расставаться. Ведь мы храним не только свои воспоминания о прожитых годах, но и память о наших друзьях тех лет, как бы платим им дань благодарности за старое, забывая зачастую все дурное. «Mange de la vache enragee». [6] Здесь: не один пуд соли съели (фр.). A мог одержать верх и принцип притягивания противоположностей, столь часто наблюдаемый у одаренных людей. Ведь мы испытываем тягу к противоположному не обязательно только по половому признаку.

— Ты все такой же, как был, Конрад, — услышал он слова рыжего, обращенные к Орелли, — с твоим пристрастием к диковинным блюдам и излишествам в приправе. Если убрать все внешние красоты, то от твоей Лакертозы останется только полуразрушенный кратер на пустынном вулканическом острове, где возникла самобытная цивилизация. Людишки занимаются на морских просторах наполовину торговлей, наполовину пиратством. Морской идол стал городским божеством. То, что нам надо узнать от вас, Конрад, так это факты, а не ваши мнения.

— В таком случае наймите на службу фотографов.

— Вот тогда-то кое-что из чудес прояснилось бы побыстрее.

— Конечно, ведь пленка не способна даже запечатлеть все оттенки цветов радуги.

Орелли помолчал какое-то время, потом сказал:

— Твои возражения важны для меня, мне надо перепроверить свои зарисовки. В красках ты ничего не смыслишь. Ты из тех архитекторов, которые возводят одни столбы, но никак не арки.

Смягчившись, он добавил потеплевшим голосом:

— Томас, я думаю, что у тебя появится представление о сложившейся жизненной формации, которую мы называем цивилизацией, если ты составишь мне компанию за час до захода солнца и отправишься со мной на тот скалистый утес, который зовется Южным Горном.

Он повернул к себе аэроионизатор и откинулся назад. Собеседник внимал его словам наполовину благосклонно, наполовину снисходительно, как воспринимают лепет ребенка, давая ему возможность показать себя.

— Там, в скалистых пещерах, гнездится разновидность альбатросов, крупных морских разбойников, охотящихся на рыб. С незапамятных времен птицы эти — священные животные и поэтому не столь пугливы, до них даже можно дотронуться рукой. Можно видеть, как они, стоя на своих неуклюжих ногах, отдыхают на скалах, раскинув крылья. Неподвижные зрачки блестят, как отшлифованные красные стекляшки. Я часто задавал себе вопрос, видят ли они свою добычу уже со скалы или просто совершают периодически вылеты на места ее нахождения. Распластав в воздухе невероятно мощные крылья, узкие и резко загнутые назад, словно серп косы, они парят серебряными птицами даже при слабом встречном ветре над темно-синей морской глубиной. С королевским спокойствием, словно набирая силу, описывают они широкий круг, удаляясь от скалистого мыса. Потом стремительно падают вниз, подобно дьяволу, врезаясь в толщу воды.

И каждый раз я чувствую, как напрягаются мои глаза, следя за их молниеносным падением, когда они, сильно уменьшаясь, сливаются визуально с серебристой пеной морских гребешков. Упиваясь этим зрелищем, так и представляешь, что ощущение пространства, свойственное этим смелым птицам, передается и тебе и что все вокруг блестит еще ярче и стекленеет, отвердевая, как остывающая серебряная монета после чеканки.

В этот час жизненный мир Лакертозы уплотняется до предела, как бы убирается в себя, закрываясь, словно плод. Море тогда вздымается вокруг, образуя чашу, и цвет его сливается с цветом неба, и все пространство смыкается в единый голубой шар.

Ни один парус, ни одна галера не нарушают уединенности этого замкнутого мира. Утес накаляется, и остров всплывает из глубины вод багровым молодым месяцем. Там, где внутренний край серпа врезается в море, его окаймляет белая мраморная оторочка. Словно клешни омара, охватывают с боков оба мола, торговую гавань с галерами. На разделяющей их дамбе видна красная раковина со статуей богини Моря, воздевшей руки.

Сверкают в белом блеске дома и улицы Лакертозы, смотрящиеся как ярусы в полукружии театра под открытым небом. Камень, из которого построен город, сверкает и слепит белизной, чернеют только выжженные круги перед жертвенниками.

В этот час из дверей выходят женщины и приносят ежедневную жертву уходящему солнцу. Они поднимают глаза к святилищу бога Солнца, возвышающемуся посреди лагуны над морем. В его сторону обращены и все жертвенники в городе.