Олег Фомин - Время точить когти

– Глухой чо ли, пацанчик?! – Впечатывает затрещину, Андрей хватается за ухо. – Карманы выворачивай, сказал!

Андрей накаляется, электризуется. Анод копит пробирающий до судорог страх, видения, где избивают до потери пульса, выжимают из тела половину крови, холодный смердящий обезьянник, выбивают зубы, признания во всех глухарях. А на катоде – ярость, плавится, горит терпение, сколько можно оттирать лицо от плевков, мириться с дерьмом, что окольными путями гребет власть, топчет совесть, честь, благородство, желание созидать, делать мир светлее, чище… И это дерьмо превратило Андрея в еще большее дерьмо, не способное даже пискнуть, ответить.

Страх, ярость, полюса поочередно берут верх, не уступают, но копят силу, взлетают как по трамплину к солнцу, где дышит термоядерный жар. Напряжение растет, прослойка диэлектрика скоро треснет, вспыхнет искрой, молнией.

– Сюда, чмо! – Блатной хватает Андрея за ворот, в руке дубинка.

Толстяк валяется в позе морской звезды, очки размазаны в крошево…

Блатного вздергивает, дубинка падает, руки бьются в конвульсиях, отталкивают Андрея, тело неестественно выгибается, рожу рвет боль, изо рта льется что-то кроваво-матерное, грудь выпячивается, словно хочет родить киношную инопланетную тварь.

Рожает. Летят полужидкие комья из обрывков одежды, крови, мяса, ребер.

Стальной кулак с лезвиями и шипами.

Фантастическая рука ныряет обратно в грудь. Мертвая рожа отличается от прежней лишь грязными ручьями у рта, глаза выпучены, язык висит.

Туша плюхается в бордовую лужу.

Над трупом возвышается стройная девушка, сияют фиолетом перчатки до локтей, крылатые наплечники, нагрудник, острые сапоги до колен, лезвия юбки. Сквозь черные вьюны волос – корона драконьим воротником, шесть устремленных назад лучей. Слепят белизной изгибы лица, шеи, плеч, живота, бедер, за спиной тень сложенных в клинок стальных крыльев. Глаза пронзительно лиловые.

Одна перчатка словно фиолетовое зеркало, с шипов и когтей второй текут густые бордовые капли. Девушка смотрит на Андрея, хищную перчатку обволакивают языки белого пламени, кровавая грязь исчезает, пламя гаснет. Скользящий лязг – шипы, лезвия, когти прячутся в перчатку, гладкую, как ее сестра.

Андрей будто камень, ни шевельнуться, ни заикнуться. Пялится на возникшую из ниоткуда незнакомку. Краешек сознания отчаянно вопит, нужно делать хоть что-то, подать признак жизни – крикнуть, спасибнуть, спросить, что происходит, моргнуть… Но чем сильнее вопит внутренний голос, тем мощнее паралич…

Девушка разворачивается к шторму автомобилей, шаги плавно несут прочь, волосы упругим маятником, лучи короны отражают багряное солнце.

Дурак, дурак, настойчиво долбит мысль, виски холодеют от капель пота.

Кожа словно кокон, внутри горит, выворачивается, противоречия скручиваются вихрями, сливаются в нечто новое, что оформляется, стынет, вот-вот вылупится невероятной бабочкой.

– Стой, – шепчет Андрей.

Девушка прыгает на крышу летящего мимо авто, уносится таким же полупрозрачным множеством режущий воздух линий. Скрип тормозов, из-под колес оседланного авто валит мерцающая в закате пыль. Амазонка перепрыгивает на обгоняющий черный внедорожник.

– Стой! – орет во все горло Андрей, крик очень хриплый, бежит изо всех сил, страх лупит по спине, гонит преодолевать предел возможностей. Подошвы бьют асфальт отбойными молотками, каждый удар вселяет надежду выбраться из тупиковой судьбы. Но поводырь стремительно удаляется, волной накрывает понимание: упустить незнакомку будет пострашнее ампутации ног.

Девушка прыгает на крышу приземистого, обтекаемого как звездолет спорткара, стальной зверь с ревом уносит ее за горизонт. Андрей задыхается, мир вытесняет знакомое полотно слепящего света.

Дальнейшее осознается плохо. Вой сирены, стук спятившего сердца, привычные элементы улиц рождают крохотное осознание: где-то рядом его дом, продраться бы сквозь плотную как туман завесу света, хотя сейчас наверняка густой мрак. Все, что порой всплывает со дна белой бездны, смешивается в тошнотворную воронку.

В последней воронке крутятся лоскуты квартиры: полка в прихожей, злополучные семь тысяч, едва хватит на остатки квартплаты, ноут придется скоро продать по дешевке, на тесной кровати он и Маша умудрялись вмещаться с удовольствием, простыня и подушка блестят фиолетом как доспехи.

Из сна вытаскивает трезвон мобильника, знать бы, что однажды любимая песня вызовет желание заткнуть уши, в жизни бы не поставил на звонок.

Читать дальше