Владимир Ионов: Tot-Svet@mail.ru

— Вернулся бы? — неожиданно спросил Павел и засиял ярче.

Поняв причину вспышки Души Павла, Волгарь осторожно спросил:

— А можно?… Вернее, когда?

— Да ведь родить — нельзя погодить. Сейчас вот и пора!

— Куда?

— Да Господь отнесёт, куда ему надо.

— Я, вроде, не всё ещё сделал…

— Будет ещё у тебя дел!

— Тогда «от винта!», — сказал Волгарь и растворился в пространстве.

…Фельдшер Шаготского фельдшерского пункта тетка Надёна обрядила новорожденного и вернулась к роженице в палату. Молодая мама, скинув одеяло ниже груди, смотрела в потолок, оклеенный чуть пожелтевшими обоями, и слабо улыбалась каким-то своим мыслям.

— Ну, вот… И взвесила, и упеленала, спит теперь, — сказала она. — Хороший мужичок будет. Почти четыре кило. И пяточки — за корытце весов вышли, значит пятьдесят с лишком сантиметров. Всё слава тебе, Господи… Ты прикройся одеяльцем-то, не студись. На воле-то, хоть и солнышко, а всё не лето ещё, — говорила Надёна, походя поправляя салфетки на тумбочках при кроватях, на которых давненько уже не было молодых мам.

Мало нынче рожают в деревне. И фельдшерский пункт чуть, было, не закрыли при сельской больнице Шаготи. Чуть удержался. Да вот и эту мамочку Господь принес из города. Может, и ещё продержится. В деревнях-то есть кандидатки, да ведь они всё в город смотрят… Знамо-дело, там за мамочкой с ребенком на такси, да не на одной ещё пригонят. А здесь чего? На тракторе, если зимой или по весне?

— Мне встать, или вы принесёте покормить? — спросила роженица. — Я посмотреть на него очень хочу.

— Да отдохни пока! И ему дай очухаться. Знамо принесу. …Звать-то будете как парня?

— Ой, спорим ещё… Я бы Мишей хотела. А муж — в честь друга, погибшего в армии — Константином. Родители,… мама моя — Коленькой, в честь моего папы…

— А лучше-то, и чтобы не спорить, в святцы надо поглядеть. Там как раз Владимир должен быть завтра или другого дня…

— Решим. Думаю, не раздерёмся из-за этого.

— Ну, и ладно! А ты, мамочка, скажи, чего вас принесло сюда из города? Все, вроде, туда глядят, а вы — обратно? Или гостите здесь у кого?

— Нет, мы работать приехали. Я — могу учителем в школе. А муж — он вообще-то инженер. Но может и на тракторе… Как ему обещали…

— Ну-ну… Только трактора-то у нас все теперь по дворам раскуплены или вон хламом стоят.

— Не знаю… Ему обещали. Мне тоже в районо сказали: после декрета можно сразу выходить, хотя будут каникулы…

— А жильё какое дали? Или где сама найдешь? Куда ребёночка-то понесешь?

— Мы в Ладейках остановились. Там прадедушкин домик сохранился. Старенький, правда, но жить пока можно.

— Это не Павла ли Алексеевича изба при кузнице? — спросила Надёна, остановившись среди палаты.

— Она.

— Вон чего!.. Настоящий-то его дом на другом конце Ладеек, где потом контора колхоза и почта была. Да тоже теперь скосился весь на сторону. Большой был дом. Господский. Дед-то твой, если не знаешь, барчуком был. Это уж потом, при колхозах, он кузнецом работал… Вона вы из каких!.. Ну ладно… Пойду жениха твоего принесу кормиться. А тебе вот полотенчико, оботри грудь пока. — И Надёна шустро засеменила из палаты.

В окно палаты постучали. Молодая мама повернулась. За широким окном, прижавшись к нему, стоял муж. Он сложил руки козырьком, чтобы из яркого дня получше видеть жену. Она помахала ему рукой.

— Ну, как дела?! — кричал он сквозь двойное остекление широкой рамы.

Она показала большой палец и пошевелила опущенным вниз указательным, мол, сын. Кричать-то из палаты нельзя. Показала и второй большой палец, а потом развела руки на полметра примерно. Дескать, большой!

А тут и Надёна внесла в палату свёрток. Улыбаясь, подошла поближе к окну, приподняла на локте голову свёртка: вот гляди, папаша! Отец совсем влип лицом в стекло. За его головой сияло весеннее солнце. Яркий свет упал на лицо ребенка, он почувствовал его лучи закрытыми ещё глазами, прижмурился сильнее и приоткрыл рот в улыбке.

— Гули-гули! — пропела Найдёна. — Гляди, уже улыбаемся, солнышко глотаем!.. Ну, давай, от мамки кормись. — И положила сверток рядом с мамой.

А где-то высоко в голубом сияющем пространстве всё это видела ставшая совсем прозрачной Душа архимандрита Павла.

— Вот и с новосельем тебя, Володюха! Живи на радость миру. Творить тебе Добро среди людей, — шептала Она.