Андрей Хуснутдинов: Фамилиал

Катюшу он привык помнить с бухгалтерии треста, где, все еще теряясь, находился по поводу одной из первых своих получек. С непривычки к плачущим женщинам он поздоровался с ней, чем несказанно испугал девушку и вызвал гнев присутствовавшего в поношенном ангельском облачении ее родителя. Последовал бесшумный скандал, в результате которого родителю было предложено очистить помещение. Потрясенный, Сашенька предложил проводить Катюшу до дому, на что она ответила сокрушенным молчанием. То есть была не против. Пятью минутами раньше ей отказали в заявлении на трестовскую должность (не помогло ни отцово ходатайство, ни его священнические одежды), а неожиданное и баснословное Сашенькино здравствуйте — по лексическому значению равнявшееся десяти минимальным тезаурусам — в точности соответствовало тому роковому числу баллов, коего Катюша не добрала. Неудивительно, что совпадение это было расценено мнительным экс-ангелом как насмешка и волокитство. В тот день Катюша впервые не ночевала дома, а на следующий с Сашенькиной подачи устроилась на работу в другом присутствии. По старой церковной привычке отец хотел лишить ее благословения и наследства, но, слава Богу, был для этого уже исчерпывающе нищ. Дочь, впрочем, с тех пор он безоговорочно простил, пытался обратить в свою новую веру и забрасывал нелегальными радиограммами.

Женщины, сознававшие свою красоту как опасность, всецело подчиненные ей, приводили Сашеньку в замешательство, он сторонился их, словно статуй. С одной такой женщиной он даже прожил несколько дней. Катюша была совсем другое дело. Она почти не требовала взаимности, но всегда искренне, по-детски, жадно радовалась ей. Своего жалованья ей определенно хватало только на то, чтобы сводить концы с концами, но, по убеждению Сашеньки, подпольная активность отца также оказывалась на ее иждивении. С ним это было впервые: он не понимал до конца, что же ему нравится в Катюше, то есть того, что видела и чего добивалась в нем сама Катюша, и он не скупился на слова…

Но когда же она вошла сейчас, он, вспомнив о невесте, не знал, что делать, и в ужасе не приветствовал ее.

Катюша обиделась, хотя и не подала виду и спортивно улыбалась после мороза. Они сели в кухне, Катюша на его месте, Сашенька на замусоренном Мш, и пили чай с сыром. Потом Сашенька все-таки хотел рассказать о фамильянсе, но вместо этого стал зачем-то плохо говорить об Мш. И как и сам Мш, возбуждаясь, сполз на чеченов и КГБ. Юбилейную кавказскую кампанию вслед за СМИ и Мш он именовал “ермоловской”, столь же яростно и туманно аргументировал ее и даже похоже выставлял подбородок, если ему пытались возражать. В такие минуты, как правило, кончалось спиртное и спор помалу заходил в тупик. Однако сейчас в стаканах был разлит липовый чай и Сашенька на всех парах летел к той опасной черте, за которой инертная дробь морзянки не поспевала за мыслью, осаживая, обесценивала ее, и человек, переходя на личности, в пылу зачастую переходил на речь.

Поэтому Катюша подала ему конфетку. Он осекся на полуслове, сосредоточенно подставил ладонь, перевел взгляд на нее и улыбнулся. Она, конечно, видела, что что-то не то, оглядывалась на окно и покашливала. Сашеньке быстро сделалось жаль ее, и они перешли в спальню.

Кровать стояла в дальнем, восточном углу этого громадного и пустынного помещения и была покрыта газетами, так как у порога сквозило из подъезда и с неопределенного в потемках потолка, если кто-то ходил наверху, что-то сыпалось. Потрескавшиеся клавиши паркета местами выпирали над сохранившейся поверхностью пола. Убрав газеты, Катюша долго и безуспешно ощупывала Сашеньку под одеялом. Тот поначалу не слишком чувствовал ее и только пьяно хихикал, а затем пытался ловить между ягодицами. Устав, Катюша натянула одеяло до глаз и бесшумно плакала. Сашеньке казалось, что от него пахнет рыбой, он несколько раз приподымал одеяло за край и, резко опуская его, со смехом нюхал выходивший воздух. Катюша при этом зябко скрещивала на груди руки и от коптившего ночника что-то холодное взмывало по стене. В конце концов он бы так и заснул, если б она не попросила рассказать ей обо всем и не обещала взамен чего-то еще даже более важного. Сашенька, у которого в положении лежа кружилась голова и складывалось ощущение чудовищного лица на противоположной стене, рассказал ей о фамильянсе, но в том смысле, что он, может быть, наверняка откажется от него. Катюша, не поверив ему, снова заплакала и тоже смотрела на противоположную стену. Трижды, отраженно дребезжа железом, под окнами пробывали снегоуборщики, отчего Сашенька накрылся с головой и опять пытался ловить Катюшу между ягодицами. Тогда она тоже накрылась, утерла слезы, приблизила морзяночную колотушку к самому его лбу и, путаясь в спецсимволах, в общих чертах переложила содержание последней отцовой радиограммы: поговаривали о скорой девальвации базовых морфем первой потребительской зоны (питание, накопление, секс) и об очередном правительственном списке тропов, подлежащих немедленной утилизации. Но это было еще ничего. Зеленые, перехватившие протоколы осмотра десяти из двенадцати глосс-РЛС в районе боевых действий, ахнули: все десять станций оказались не просто заглушены, но, скорей всего, вообще никогда не были задействованы. И что? — не понял Сашенька. А то, что интенсивность боевых действий от этого не только не снизилась, а и возросла. А по последним реляциям (подтвержденным ганзейскими аудиторами), утраты сепаратистов за последние месяцы составили никак не менее-свыше шести гигаглосс . А такими астрономическими средствами (согласно той же калькуляции) давно не владеют ни бандиты, ни даже все сопредельные лингвопопулы, вместе взятые. Ну и…? — забеспокоился Сашенька, высвобождаясь из-под одеяла лицом. Вот тебе и “ну и…”! — Катюша пристукнула его колотушкой по скуле. — Вот тебе и все “ну и…”: либо воруют, либо отмывают, лого елоховое! Либо то и другое сразу. Офшор-то не за горами. Оф-фшор, — поправил Сашенька. — Два “ф”. Ладно, — поправилась Катюша, — суть не в этом… “Суть” — срамное слово, — сказал Сашенька и прыснул в колотушку. Дурак! — Спешившись, Катюша на цыпочках сходила в кухню и повторила, хищно закуривая: прямо не знаю! Третьего дня в плане бомбометания одну из партизанских РЛС разметали физически , хардом — зачем? Какая суть в рост противостоять наставлениям ООН, подвергаться бесперебойной перспективе бойкота ЕС, а?… Ну… — опять не понял Сашенька. Тогда Катюша дохнула на него холодным газом и приложилась не костяшками даже, а самыми подушечками, так что он и не расслышал почти: — А потому что на РЛС заклятия , дуры, транслировали. В обход федеральной сети. На фарси. Да еще через свой РКЦ в оффшоре.