Виталий Амутных - ...ское царство

— Прекрасно. Начнем трудиться на таких условиях, — учтиво улыбнулся я, поднимаясь со стула.

— Что же, я очень рад, что уже с первой минуты у нас с вами возникло такое взаимопонимание, — Бобров тоже улыбался, улыбался упоительно, выползая из-за своего стола. — Но к сожалению, сегодня, сейчас, я не могу дать вам никаких гарантий на будущее. Однако надеюсь, я уверен, что ваша работа будет продуктивной, и наша совместная, так сказать, творческая деятельность продлится-таки ни один год.

При этих словах директор Бобров помалу надвигался на меня, и по мере того, как крупное отвислое брюхо его приближалось ко мне, — я невольно отступал, пятясь к входной двери. А Бобров все приближался, улыбался и говорил:

— Впрочем, я уже сейчас чувствую, я вижу, что мы с вами должны сработаться. Ой, я вижу, что вы таки человек умный и умеете зарабатывать деньги.

Мы уже подошли к входной двери почти вплотную, когда дверь эта вдруг чуть растворилась, и в неширокую щель протиснулись две головы. Одна — принадлежала Ксюхе, вторая, коротко стриженая, с лицом желтоватым и сухим (о таких говорят: щека щеку ест), небольшой, но хищный носик которого был украшен прямоугольными очками в тонкой золотой оправе, — принадлежала энергичной женщине лет, эдак, сорока. На лица обеих голов были надеты улыбки, но улыбка энергичной женщины определенно теряла выразительность, вследствие накладывавшегося на нее гораздо более яркого выражения какой-то сосредоточенной плотоядной заинтересованности.

— А мы пришли на новобранца посмотреть, — кокетливо, если то можно было назвать кокетством, проговорила жилистая голова в золотых очках. — Добрый день.

И женщина протиснула в кабинет свое небольшое извивающееся тело облаченное в оливкового цвета брючки и свитер болотной зелени с узором переплетенных желтых и черных колец. За ней последовала Ксюша.

— Вы уже все? — наивно осведомилась моя подруга юных дней.

— Почему «все»? Мы только начинаем, — пошутил руководитель студии, и все тотчас рассмеялись.

Посмеявшись некоторое время, достаточное для экспонирования друг другу дружелюбия, каждый из присутствующих предъявил обществу свой пакет стандартных комплиментов и тривиальных пожеланий. И я пыжился не ударить в грязь лицом, хотя и смущала меня бесперечь та абсолютно неприкрытая внимательность, с которой ни на секунду не прекращала изучать меня особа в золотых очках.

— Если вам интересно взглянуть… — с обыкновенной своей мягкостью начал было Бобров, как энергичная тетя весело перебила его.

— Я могу показать! Я могу все ему показать! Все наше хозяйство.

Бобров едва заметно нахмурился, но спорить с нею не стал:

— За радостями да шутками я и забыл вас представить…

— А что нас представлять? Что нас представлять? — вновь оживленно заверещала особа. — Мы и сами друг другу представимся. Наина Военморовна.

— Военморовна? — не удержался я, но тут же поторопился пусть и неуклюже замять допущенную бестактность: — Я это… чтобы лучше запомнить.

Она, похоже, и не заметила моего конфуза, хотя вряд ли могла пропустить что-то мимо своего небольшого хищного носика и острых, увеличенных линзами, глазок. Просто я был в ее сорокалетней жизни не первым, и даже не сотым, кто споткнулся на таком ее отчестве.

— Да, Военморовна, Военморовна, — вновь завертелись петлисто слова, — дедушка так отца назвал в честь Красной Армии.

— Он моряком был? — сказал я, чтобы что-нибудь сказать.

— Ну-у… Да нет! Нет-нет. Каким там моряком! — продолжала тараторить Наина Военморовна немало не замечая досадливого сопения своего патрона. — Просто, вы же знаете, тогда так надо было. Такая была ситуация.

— Ну, вы идите смотрите, наверное, — умудрился все же протиснуть несколько слов между тарахтением Наины Военморовны директор Бобров.

— А мы уже идем, мы уже идем, — подхватила она. — Все посмотрим. Ксюшечка, ты здесь подождешь? Можешь, конечно, с нами, если боишься, что я украду твоего протеже.

— Я это… Подожду… — захлопала глазами Ксюха.

— Вот и хорошо, — пискнула Наина Военморовна, по причудливой виляющей траектории выскакивая из кабинета, и за руку увлекая меня за собой.

Вослед за ней я вылетел в сумеречный коридор, в самом конце коридора раззявила пасть устрашающего вида большая железная дверь. Туда-то, как я понял, и лежал наш путь. Коридор был безупречно прям, но Наина Военморовна и здесь умудрялась в движении своем странно петлять, точно всечасно увертывалась от вражеского обстрела.