Катерина Кюне: Пожизненный найм

– Так вы подозреваете, что коллега убил его из-за ревности?

– Да.

– У вас есть для этого какие-то основания? Вы понимаете, что это очень серьезное обвинение?

– У меня есть основания. Я расскажу вам, как все было. Вы специалист, вы лучше меня сможете сделать выводы.

Я поставил перед ней чашку с чаем и вернулся на свое место.

– Рассказывайте, я слушаю.

Выяснилось, что у сына был знакомый, назовем его Н., с которым они начали соперничать ещё с университетских времен. Они были лучшими на курсе. Но каждый хотел стать самым лучшим. И тут приятелю что-то постоянно мешало. То в самый ответственный момент, когда победа уже практически была одержана, он заболевал и не добирал одного-двух баллов. То ему снимали несколько баллов за неправильное оформление курсовой. В общем, он постоянно оказывался вторым. И когда в университет пришли представители компаний, то они в первую очередь заинтересовались сыном моей визитерши, а потом уже его приятелем-второместником… Конечно, его это злило, хотя он и старался этого не показывать. Их пригласили работать в одну и ту же компанию. На время их это сблизило.

– Он даже пару раз заходил к нам. Но даже тогда он смотрел на сына с какой-то обидой, словно считал, что тот его должник, что он обязан был добровольно уступить первенство. А ещё однажды они напились вместе. И тогда он разоткровенничался. Говорит сыну: почему у тебя всё так легко получается? Какого чёрта? Я все шесть лет бился изо всех сил, зубрил, ишачил, никуда не ходил, только занимался, занимался, занимался. Как проклятый. А у тебя всё – само собой. Один раз прочел – помнишь. Во всё врубаешься с первого раза! Чем я хуже тебя? И всё в таком духе. Сын потом мне сказал, что никогда раньше не думал, что в нем столько зависти, никогда не видел зависть так ясно и близко. И после той пьянки сын стал его избегать. А этот злился на него еще больше, считал, что это вроде как из высокомерия, что его теперь презирают…

Но истинным мотивом убийства, по мнению матери, стала не зависть, а ревность. Якобы этот Н. полгода назад серьезно влюбился. Девушка ответила взаимностью, они стали встречаться, на работе он поговаривал о том, что хочет сделать ей предложение. Но черт дернул его пригласить девушку на корпоративную вечеринку. Он со всеми её знакомил и представлял как свою невесту. Непонятно, что на этой вечеринке произошло, но после того вечера девушка начала названивать погибшему.

Она его просто преследовала! – сокрушалась женщина, – Я до этого и не видела никогда, чтобы девка так вешалась на парня. Звонила ему, письма писала, как бы случайно встречала его, когда он возвращался с работы. Однажды даже прислала ему сборник стихов с засушенным цветком между страницами. Хотя он цветов терпеть не мог… Да и стихов тоже…

А дальше… А дальше и так всё ясно, по-моему. Обо всей этой маниакальной любви узнал Н. и кольца, которые он уже успел заказать у ювелира, оказались не нужны. Другой бы порадовался экономии, а этот совсем озверел от ревности и злости. Разве не убивают из ревности?! Убивают, и мать была уверена, что ее сына убили именно из-за нее.

– А я-то, дура, так гордилась его успехами… Лучше бы он совсем бросил институт, только был бы жив!

Я думаю, карьера следователя не зря была предсказана мне звездами. У меня есть особое чутьё, интуиция. Я всегда знаю, когда дело стоящее, а когда – дрянь, и сколько не бейся никакого преступника не поймаешь. Какое дело мне удастся раскрыть, а какое – нет.

Женщина оставила заявление и ушла, а я сидел и отчего-то был уверен, что это дело – из первой категории. Естественно, история, которую она мне рассказала, казалась мне абсолютно надуманной, что и неудивительно – разве убитая горем мать может быть объективна? И всё-таки что-то подсказывало мне, что все там не так просто и ее материнское чутье правильно ей подсказывает – её сын самоубийства не совершал. Погиб он по какой-то другой причине. Но по какой? Наверное, матери очень важно было знать, что самоубийства не было. Чтобы этот факт был доказан. Даже не чтобы преступник был наказан. Важнее знать, что этот преступник был, а, значит, она ни в чем не виновата. Ну что же, может быть я и смогу помочь ей избавиться от призрака вины.

Помню, когда я проходил череду собеседований в самых разных компаниях, я каждый день переживал одно и тоже чувство. Первый раз оно возникло у меня ещё тогда, когда я не знал, что меня не возьмут на работу. Меня пригласили в крупную, жирующую корпорацию, в самый главный офис. Он охранялся так, словно внутри сидят особо опасные преступники. В маленьком холле через двойное стекло меня недоверчиво осматривал охранник, опасаясь, видимо, что я пришел организовать побег из вверенной ему тюрьмы. Дорогу дальше, вглубь здания преграждали три круглых, прозрачных портала. Полукруглая дверь открылась и снова закрылась за моей спиной. Целую минуту я стоял внутри закрытого прозрачного столба, и я не знаю, что со мной происходило в этот момент. Может быть, меня дезинфицировали невидимые лучи, как перед высадкой на чужую планету? Всё это было так похоже на фильмы про будущее, которые я смотрел ребенком, на книги, которые я читал. И я впервые подумал тогда: как же так? Вот оно будущее, о котором мечтали фантасты, которое подстегивали футурологи. Вот оно, наступило. Но почему же оно так не похоже на то, что они описывали? Они грезили, что над городами будут сновать летающие трамваи, что новые компьютеры позволят людям понимать друг друга без слов, обмениваясь мыслями, сделают их ближе. Что технологии будущего позволят построить прекрасные здания, навесные сады, фонтаны на крышах, смотровые площадки, зависшие прямо в воздухе. Города будут прекрасны, люди свободны. Роботы возьмут на себя черную, тяжелую работу. И вслед за писателями-фантастами, вслед за художниками и мечтателями, обычные люди с надеждой вглядывались в свои допотопные компьютеры, ожидая от них помощи. И они тоже грезили, доверялись выдумкам фантастов, смотрели на звезды (ведь всегда кажется, что будущее, как первый весенний дождь, спускается откуда-то с неба) и видели сияющие города и своих улыбающихся внуков, мчащихся не на пластмассовой лошадке, а на крылатом такси, которое стало повседневным и доступным. И вот я стоял в круглом прозрачном портале, потом шел бесконечными коридорами и лестницами, нашпигованными видеокамерами, и понимал, что что-то случилось, и вместо нашего будущего, наступило чужое. Что будущее нам подменили. Что новые технологии, вместо того, чтобы сблизить людей, разделили их двойными пуленепробиваемыми стеклами, бесконечными кордонами и раздвижными дверьми. Что на месте города надежд, мечтаний и фантастических снов, выросли уродливые небоскребы, своими ломаными стеклянными линиями отпугивающие даже птиц. Что роботы и компьютеры не облегчили людям жизнь. Что летающие трамвайчики не появились, потому что больше никто не поднимает голову к небу, все наоборот, всматриваются вглубь Земли, пытаясь разглядеть, где ещё можно зачерпнуть нефти, где ещё пробурить скважину. О таком ли будущем мечтали наши бабушки и дедушки, папы и мамы? И что бы сказали фантасты и футурологи прошлого, увидев, что наш мир стал издевательской пародией на выдуманные ими миры? И что же случилось с нашим миром? Уж не инопланетяне ли украли наше настоящее будущее и подсунули нам свое?