Катерина Кюне: Пожизненный найм

Никита Селиверстов

Для хорошего работника офис – это храм. Когда он входит в него сквозь стеклянные раздвижные двери, когда створки бесшумно, как в сказках или фильмах ужасов закрываются за его спиной, он выбрасывает из головы все мирские мысли, переводит свой юником в режим «корпоратив», и весь отдаётся служению местному культу производства резиновых уточек для купания и разноцветных презервативов с запахами экзотических фруктов. Он аж светится от своего рвения помочь уточкам разлететься по всему миру, а презервативам, – которые, если вдохнуть в них немного воздуха, сами становятся похожи на диковинные плоды, полные семян, – прорасти повсеместно, как сорной траве.

Это высокая задача, ещё бы, его корпорация – первая в мире и возьми мы наугад три уточки из тех, что сейчас плавают в ваннах, две из них будут иметь клеймо «Танит Групп». Да, он весь светится, как прихожанин в Пасхальную ночь, светится от того, что его, хоть он и ни дня не постился, пустили в это святилище тропических презервативов. Он робко улыбается начальнику, встретив его в коридоре и, зайдя в свой рабочий кабинет, освещает его неподдельным энтузиазмом. Утром он просыпается и торопится выйти из дому, а Дня Корпорации ждет с таким же детским нетерпением, с каким ждал когда-то свой День рождения…

Я не знаю, смог ли бы я так яростно полюбить свою работу, но у меня есть изъян, который помешал мне даже попробовать. Казалось бы, это очень мелкий, очень незначительный и даже не сразу заметный изъян. Но на самом деле он громадный, и что бы измерить его глубину, нужно раскидать лопатой не один день, месяц или год.

Мне было десять лет, и я жил вдвоём с отцом в большой трехкомнатной квартире, почти без мебели, с не распакованными после переезда коробками.

Чем дальше, тем всё больше наша квартира стала напоминать руины древнего города посреди джунглей. Коробки, как серые плиты, из которых когда-то были построены здания, затягивались пылью и хламом. Они зарастали старой одеждой, электронными книгами, листками с названиями каких-то неведомых файлов; пустыми чашками, с окаменевшими чаинками на дне; сломанными компьютерными мышками и отвертками, с помощью которых собирались поковыряться в мышиных внутренностях; микросхемами, колонками, процессорами, материнскими платами… Здесь можно было найти всё, что угодно: мой засушенный одуванчик, банку горбуши, просроченную бутылку с соусом и настоящие заросли проводов.

Мой отец был php-программистом в транснациональной компании, и когда из Владивостока его перевели в Москву, родители продали нашу приморскую квартиру, прибавили все свои сбережения и купили просторную трехкомнатную в столице. Мечта!

Отец был первоклассным специалистом, но в повседневном быту он был человеком непростительно безалаберным. К тому же он привык, что в доме есть мать и она спасает комнаты от неизбежного мгновенного зарастания.

Но мама осталась во Владивостоке, где она должна была завершить строительство китайского микрорайона, состоящего из пяти небоскребов. Мы ждали её с недели на неделю, но её приезд почему-то откладывался. Мы с папой, сидя на кухне и, запивая пиццу, он – бутылочным пивом, а я – колой, мечтали о том, как мама приедет и устроит тут свой фирменный ремонт. Как от её нежно-розовых обоев и зеленоватых легких занавесок в спальнях станет светло, как под её руководством мы распакуем и расставим на столиках и тумбочках винтажные светильники с абажурами, как в воскресенье она приготовит для нас жаркое в горшочках, а потом мы все вместе пойдем в кино… И мы, наконец, – сколько мы вздыхали о ней в маленькой Владивостокской квартире! – сможем завести большую лохматую собаку, может быть колли, а может быть шотландского сеттера.

Но мама всё не ехала, и только всё чаще спрашивала папу, не может ли он как-нибудь отпросить меня из школы и привезти к ней на время, а то она адски по мне соскучилась.

Повзрослев, я понял, что ей не хотелось приезжать вовсе. Видимо, пожив без угрозы быть поглощенной папиными джунглями, она расслабилась и уже не хотела снова брать мачете и идти вырубать папину безалаберность. А, может быть, у неё просто появился другой мужчина. Так или иначе, я был единственным камнем преткновения. И её план, видимо, состоял в том, чтобы потихоньку переманить меня и оставить отца одного в новой квартире заполненной коробками со старыми вещами. Но тогда, в десять лет, я был уверен, что нас ждет счастливая и безмятежная жизнь вчетвером – в моём воображении к нам уже давно присоединилась собака.