Никола Ретиф де ла Бретонн - Южное открытие, произведенное летающим человеком, или Французский Дедал

Естественного страха смерти, однако, еще недостаточно. Цивилизованные люди постарались еще больше усилить его: тот, кто разделяет их религиозные убеждения, содрогается при мысли о смерти. Это и понятно. Просветившись и познав многое, люди стали весьма проницательными. Но так как проницательность эта, более развитая у некоторых индивидов, могла бы стать опасной для общества, то постарались связать умы тем, что они называют религией. Моя хозяйка объяснила мне, что мне до религии нет никакого дела, так как у меня нет души, что, будучи только животным, я не могу рассчитывать ни на хорошее, ни на плохое в загробной жизни. Поэтому я мало осведомлен в их богословской науке. Я знаю только, братья мои, что душа человека бессмертна, и что люди так развили эту свою опасную науку, что они мучаются не только из боязни бед, общих всем живым существам, но еще несравненно больше из боязни тех особых бед, которые ожидают их после смерти, если они будут дурными. Предоставляю вам решить, могут ли подобные существа жить спокойно! Поэтому-то часто можно видеть, как их грызет печаль, раздирает скорбь и как они подчас впадают в отчаяние.

Вам невозможно понять, что такое отчаяние. Я сам, несмотря на мою просвещенность, не имел бы об этом никакого представления, если бы на-днях наследник моей доброй хозяйки не стал угрожать мне за то, что я разбил какой-то фарфор, посадить меня после ее смерти на цепь до конца моих дней. Из-за одного предвидения этой жестокой участи во мне произошло какое-то смешение скорби, негодования, чувства беспомощности, отвращения к жизни, что и является, повидимому, приблизительно тем, что люди называют отчаянием.

У людей есть еще тысячи других повседневных огорчений. В результате своих знаний они на все реагируют. Но самая жестокая из их пыток — это зависть к благополучию других, завистливое желание возвыситься и господствовать, страдание из-за подчиненности, подвластности, угнетенности, приниженности. Часто эти чувства доводят их до бешенства. И в то же время их обширные познания, позволяющие предвидеть грозящие им несчастья, приводят к тому, что они сами подвергают себя страшной пытке, заставляя себя сдерживаться и притворяться веселыми перед своими угнетателями и палачами.

Что за разница между их положением и нашим естественным состоянием! Как прав был человек Руссо! Ах, братья мои, почему вы не можете чувствовать своего счастья! Я хотел бы, чтобы вы знали только это, и этого было бы достаточно, чтобы вы стали неизмеримо счастливее человека. Наоборот, если бы у вас оказались те же познания, что у меня, как бы при этом ни увеличились ваши силы и возможности, вы сделались бы от этого лишь неизмеримо несчастнее.

В самом деле, дорогие собратья, люди по своей прихоти распоряжаются вашим существованием. Ловкостью или силой они господствуют над всем животным миром. При помощи своего языка они передают друг другу самые абстрактные, самые сложные идеи. Они объединяются, не любя друг друга; но по соображениям разума они друг другу помогают. Больше того, разум заставляет их подчас использовать свои силы в интересах своих угнетателей. Все это — плод комбинации идей, которая для меня самого еще остается загадкой, но которая с их точки зрения является разумной. Благодаря этому человек владеет скипетром природы и всегда будет им владеть. Он обладает способностью строить против нас и всех других животных такие козни, которые мы никогда не будем иметь возможность обнаружить и избегать, так как даже сами люди, обладающие одинаковым разумом и возможностями, бывают одурачены другими столь искусно, что только боги (род невидимых и всемогущих существ) могли бы расстраивать их тщательно задуманные и искусно выполняемые замыслы.

Поэтому, если бы вы обладали такими же познаниями, как люди, и одновременно вашей нынешней беспомощностью, то с какой скорбью, с каким отчаянием взирали бы вы на то, как другое существо использует вас для своих развлечений и для своей пищи, относится к вам, как к плодам, как к растениям, и играет вашей жизнью! Каким ужасом проникся бы бык, когда его стали бы тащить на бойню! И в каком отчаянии были бы все особи того же вида, теперь резвящиеся на лугах, если бы они знали, что каждый день их ожидает нож мясника! Они иссохли бы от скорби, их род вымер бы. Какие стоны испускали бы несчастные овцы, если бы могли предвидеть, что мясник вонзит им однажды в горло убийственную сталь! И сами мы, как были бы мы унижены и удручены той ненавистью, которую питает к нам черный человек Африки, тем злом, которое он старается нам причинить, теми ловушками, которые он нам расставляет! Напротив, те беды, которые обрушиваются на животных в их состоянии неведения, оказывают только мгновенное действие. Они ощущают удар, но не ожидание удара, более жестокое, чем самый удар; им неизвестны унижения, горечь, стыд, ненависть. Единственное тяжелое чувство, которое они иногда испытывают, — это неопределенный страх. Ни один из их предков не мог передать им свой роковой опыт. Они большей частью не знают, что такое смерть, и не боятся ее. Вы не столь невежественны, дорогие братья. Вы чувствуете и предвидите опасность. Но намного ли вы счастливее от этого?