Тахира Мафи: Сломи меня (ЛП)

— Мы должны выступать сейчас же, — говорит он резким и высоким голосом. — Мы должны вытащить всех оттуда… всех, кого мы там оставили…

Только после его слов происходящее обрушивается на меня.

— Джеймс.

Я не узнаю свой собственный голос. Никогда еще я не чувствовал подобного ужаса, паники, страха — никогда не знал такого. Не до такой степени.

— Мы должны вытащить Джеймса! — кричу я, и Кенджи пытается успокоить меня, но на сей раз я не могу его слушать. Мне наплевать, если мне придется пойти одному; я вытащу оттуда своего брата. — Идем! — кричу я Кенджи. — Мы должны раздобыть танк и вернуться туда как можно скорее…

— Но как же Джульетта? — спрашивает Кенджи. — Может быть, мы можем разделиться… я могу отправиться в Омега Поинт вместе с Каслом и Алией; а ты можешь остаться здесь с Йеном и Лили…

— Нет. Я должен вытащить Джеймса. Я должен быть там. Именно я должен вытащить его…

— Но Джульетта…

— Ты же сам сказал, что Уорнер не собирается убивать ее… с ней все будет в порядке, она сможет там немного побыть. Но прямо сейчас они намерены разнести Омега Поинт, и Джеймс… и все остальные… погибнут. Мы должны пойти прямо сейчас…

— Может быть, мне стоит остаться здесь и поискать Джульетту, а вы, ребята, можете пойти…

— С Джульеттой все будет хорошо. Ничто здесь не представляет для нее непосредственной угрозы… Уорнер не собирается причинять ей боль…

— Но…

— Кенджи, пожалуйста! — теперь я в отчаянии, мне плевать на него. — Нам потребуется как можно больше людей из Омега Поинта. Мы оставили там уйму людей, и у них не останется никаких шансов выжить, если мы не успеем добраться до них.

Кенджи смотрит на меня в течение продолжительного мгновения, после чего кивает.

— Вы, ребята, отправляйтесь за Бренданом и Уинстоном, — говорит он Каслу и трем другим людям. — А мы с Кентом угоним танк, и встретимся с вами здесь. Мы сделаем все для того, чтобы как можно быстрее вернуться в Омега Поинт.

В ту же секунду, когда все убегают, я хватаю Кенджи за руку.

— Если с Джеймсом что-нибудь случится…

— Мы сделаем все, что сможем, я обещаю…

— Этого не достаточно для меня… мне нужно добраться до него… мне нужно пойти прямо сейчас…

— Ты не можешь пойти прямо сейчас, — Кенджи выходит из себя. — Прибереги свою глупость на потом, Кент. Сейчас — больше, чем когда — либо — тебе необходимо держать себя в руках. Если ты лишишься рассудка и направишься к Омега Поинту пешком, не заботясь о своей собственной безопасности, то тебя убьют еще до того, как ты дотуда доберешься, и все шансы на спасение Джеймса будут потеряны. Ты хочешь спасти жизнь своему младшему брату? Тогда сделай так, чтобы тебя самого не убили, пока ты пытаешься его спасти.

Я чувствую, как сжимается мое горло.

— Он не может умереть, — говорю я срывающимся голосом. — Я не могу быть причиной, по которой он погибнет, Кенджи… Я не могу…

Кенджи быстро моргает, сдерживая свои собственные эмоции.

— Я знаю, чувак. Но я не могу сейчас думать об этом. Мы должны продолжать двигаться…

Кенджи все еще говорит, но я уже практически не слышу его.

Джеймс.

О, Боже.

Что я наделал.

Понятия не имею, как нам всем удается поместиться в этом танке. Восемь человек зажаты в тесных стенках танка, мы сидим на коленях друг у друга, и никого это даже и не волнует. Напряженность, охватившая нас, настолько ощутима, что она практически превратилась в еще одного человека, занимающего место, которого у нас нет. Я едва могу нормально думать.

Я пытаюсь дышать, пытаюсь оставаться спокойным и не могу этого сделать. Шум самолетов уже слышен над нашими головами, и меня настолько сильно тошнит, что я даже не знаю, как это объяснить. Это ощущение засело глубже, оно не только в моем желудке. Оно больше, чем мое сердце. Гораздо более подавляющее, чем мой разум. Словно мой страх стал мною; он надел на себя мое тело, словно старый костюм.

Страх — это все, что у меня сейчас осталось.

Думаю, мы все испытываем его. Кенджи управляет танком; ему каким — то образом все еще удается функционировать в этой ситуации, но никто больше не шевелится. И ничего не говорит. Никто даже не дышит слишком громко.

Меня тошнит.

О, Боже. О, Боже.

Прибавь скорости, — хочется сказать мне, но затем я понимаю, что на самом деле мне этого не хочется. Я не знаю, чего я вообще хочу: ускориться или замедлиться. Я не знаю, что ранит меня больше. Я видел, как умирает моя собственная мать, и почему — то это не ранило меня так же сильно, как это.