Юлия Андреева - Валюта смерти

Впрочем, на кладбище съездить все-таки надо. Не по-человечески это как-то, валяться здесь в тепле и уюте, когда он там совсем один…

Да, доползти до кладбища и…

Аня медленно натянула джинсы, которые сделались ей велики в талии и бедрах и пузырились на коленях, длинный джемпер с горлом, повязала голову черным платком, сунула ноги в кроссовки и – последний штрих – напялила на лицо черные широкие очки «черепаха Тортилла» – хит прошлого сезона. Из зеркала на Аню глянул полутруп с бледным, распухшим от слез лицом. Существо без возраста, хотя, возможно, возраст ей все-таки дали бы: лет сорок в самом лучшем случае. Сорок, когда в реальности едва перевалило за двадцать. Так дела пойдут – менты начнут придираться, что паспорт фальшивый.

Хотя какая разница?

Не торопясь, она сунула в сумку кошелек, подобрала с пыльной полки неожиданно тяжелую связку ключей. Охая, точно вдруг состарилась еще больше, выбралась из квартиры, тщательно закрыла дверь на два замка. И… чуть не столкнулась с выскочившей из соседней квартиры здоровенной, точно снежный человек, теткой в ситцевом халате, повязанном сверху грязным фартуком.

Аня охнула, хватаясь за дверную ручку и пытаясь сохранить равновесие, в то время как сумасшедшая баба с ревом пронеслась мимо нее, выскочила на лестницу и перегнулась через перила, свешивая в пролет огромные груди.

– Сто-о-ой! Паразит! Стой! Мне надо, неужели не понимаешь, девятое сентября, изверг, день его рождения!

– Пошла в жопу, – донеслось снизу, и заглянувшая из-за спины тетки в глубину лестничного пролета Аня увидела худощавого невзрачного паренька в черной шапочке-пидорке и черной кожаной куртке, едва доходящей до талии.

– Я брошку нашла, старинную, мамину. Ну, поднимись на минуточку. Вещь реальная. Дорогая.

Аня отпрянула, снизу послышались шаги, соседка облегченно вздохнула, чуть отодвигаясь от перил, но бдительности не утратила, готовая в любой момент пуститься в погоню.

– Что там у тебя? Давай, только быстро. – Должно быть, из-за мощной спины соседки маленькая Аня была для него незаметна. – Фуфло! Монета, и поздравляй своего Василия.

– Монета?! Да у меня эту брошь, если хочешь знать, в Эрмитаж просили!

– Ну, так сдай в Эрмитаж.

Должно быть, парень попытался уйти, потому что соседка вдруг бросилась вниз по лестнице, шлепая тапочками.

– Как монета?! Почему всего одна монета?!

– А сколько? Скажешь, пять? По миру меня пустить вздумала?

– Ну, пять. Да ты не помрешь, кровосос. Знаю я таких!

– Две. Поздравишь сегодня, и потом еще раз звякнешь. Куда больше? Отвали.

– Четыре.

– Ладно. Три, и помни мою доброту.

Они замолчали. Аня чувствовала себя по-идиотски. С одной стороны, она еще не настолько хорошо стояла на ногах, чтобы рисковать, спускаясь рядом с людьми, которые в любой момент будут либо драться, либо гоняться друг за другом и могут запросто свалить ее с лестницы, с другой, было неприятно, что она невольно стала свидетелем чужой тайны.

Аня совсем уже было решила вернуться к себе, когда они, по всей видимости, пришли к соглашению, и красная от напряжения соседка грузно прочапала мимо Анны в свою квартиру.

– Вот жисть-то пошла, Аннушка, как моего Васеньки не стало, совсем я поиздержалась на этих звонках. М-да… Вначале еще вроде как и не очень дорого казалось, а как тариф повысили – совсем труба. А Васенька, он же не понимает, что у нас здесь кризис мировой, что я вдова горькая без работы нынче. Ему в любой день со мной говорить хочется, потому как прижиться там без меня не может. Кабы он бабу нашел, так нет же в том мире ни баб, ни мужиков путевых… одним святым духом питаются… – Соседка сокрушенно покачала головой на мощной шее. – Ты, сказывали, тоже вдовица нынче? Горе-то водярой заливаешь, или так подыхаешь в своей норе?

Аня задавленно кивнула. На глаза навернулись привычные уже слезы.

– Сама вижу. Какая счастливая баба в пять вечера, в пасмурную погоду такие очищи добровольно напялит? Сразу понятно: либо любимый от широты душевной вдарил, либо плакала ночь напролет. В твоем случае – второе. Глаза-то, небось, «здравствуй Вьетнам»?

– Вам-то что? – Аня хотела уже протиснуться мимо бабы, но та остановила ее, положив мощную руку на плечо, да так, что у Ани колени чуть не подломились, и сама она еле удержалась от того, чтобы не сесть на пол.

– Да ты не ерепенься, не выдрючивайся, девка! Все в одной лодке. На вот, глянь сюда, видишь?

На раскрытой ладони соседки лежали три одинаковые черные монетки или фишки с белыми черепом и костями.