Евгений Прошкин - Катарсис ефрейтора Тарасова (сборник)

Когда Карпов проснулся, на улице было светло. По телевизору опять передавали новости, из которых Олег узнал, что среда в самом разгаре и на нем уже три прогула. Первым порывом было позвонить Шефу, но Карпов решил отложить объяснения до четверга. В конце дня Валерьяныч бывает замотан. Лучше завтра прийти пораньше и сразу – с повинной. А в следующий выходной смотаться к тому кафе и выяснить, что же происходило в эти злополучные дни.

Шеф явился на работу в приподнятом настроении, и это было большой удачей. Когда Леночка доложила, что Карпов с утра просится на прием, Валерьяныч удовлетворенно покивал и распорядился:

– Пусть зайдет. Хорошо хоть, живой.

Олег вполз в кабинет ласковым ужом и, прижав ладони к сердцу, застонал:

– Евграф Валерианович, расскажу всю правду!

И действительно рассказал – начиная с того момента, как ушел от Иры. При этом на его лице было написано такое глубокое раскаяние, что под конец Шеф уже не знал, как успокоить подчиненного.

– Вот видишь, чем оборачивается неумеренность, – наставительно произнес Валерьяныч. – Водка знаешь, каких людей губила? Ого-го были люди! А ты еще совсем молодой человек, ни к чему тебе это.

– Да я, Евграф Валерианович…

– В общем, так. Напишешь «за свой счет», Лена оформит задним числом.

– Спасибо, Евграф Валерианович! – Олег вложил в голос столько подобострастия, что еще капля, и оно полилось бы через край. – Искуплю трудовым подвигом!

– Всё шутишь! – прорычал Шеф. – Иди, работай. И делай выводы!

Карпов вернулся в кабинет, который делил с двумя такими же рыцарями карандаша, и увидел завал необработанных отчетов, скопившихся с понедельника.

«Сдохну, а сделаю, – решил он. – Разгребу до последней бумажки. Буду корпеть, пока охрана не погонит».

Олегу хотелось доказать, что этот загул – случайность, роковое стечение обстоятельств, и что на самом деле он человек серьезный, исполнительный, словом – нормальный. Карпов погрузился в работу и вынырнул лишь к обеду. Организм, истощенный кратким, но интенсивным запоем, требовал передышки.

Отодвинув бумаги, Олег похрустел пальцами. Да, без отдыха не обойтись. Он спохватился, что с самого утра не выкурил ни одной сигареты. Этот промах следовало исправить.

В курилке Карпов вспомнил, что завтра пятница и что Шеф отчалит пораньше. Вслед за ним рассосутся и остальные, часам к четырем в отделе уже никого не будет, поэтому хвосты можно смело растянуть на полтора дня. Порыв трудолюбия иссякал, и такое решение Олег счел мудрым, тем более что благодарность к начальству стала мало-помалу улетучиваться. Спасибо Валерьянычу, что не уволил, но зачем же надрываться? А уволить-то, между прочим, было за что. Конечно, Карпов надеялся, что столь круто с ним не обойдутся, но выговорочка ожидал – темперамент у Шефа был самый что ни на есть холерический. И вдруг на тебе: «оформим задним числом». С чего это он так раздобрился?

Карпов бросил окурок и вернулся к своим отчетам. Мысль о еде была противна. Работы оставалось еще вагон с телегой. Миша, как всегда, обыгрывал компьютер в преферанс, а Сан Саныч читал очередной детектив. Олега разобрала досада: неужели даже не почешутся?

– Миш, – не выдержал Карпов. – Пособил бы, а?

– Ну ты орел! – возмутился тот. – Как квасить – так один, а как работать – так всем миром?

– Благодарствуйте. Попросишь меня теперь!..

Сан Саныч с трудом оторвался от книги.

– Ты, Рыбкин, того. Не огрызайся!

Олег хотел было ответить, что читать о том, как «одним метким ударом он выбил бандиту два зуба и глаз» – это плевок в лицо мировой культуры, но передумал. Вместо этого он подгреб пачку сигарет и снова вышел из комнаты. Ему захотелось вырваться на улицу – там, на свежем воздухе, собраться с мыслями будет легче.

Итак, Шеф из мелкого диктатора превратился в добряка и вместо того, чтобы сделать матерную запись в трудовой книжке, ограничился отеческими наставлениями. Превосходно. Такой начальник – мечта любого служащего. Зато народ потерял всякую совесть. Где же традиция отдела – помочь тому, кто не справляется, а потом получить с него законную бутылку? Испортились коллеги. Что с ними стряслось?

Ответ был известен. Просто Карпов боялся его произнести. Боялся даже мысленно сформулировать.

Он незаметно дошел до перекрестка и свернул направо. На пути стояла аптека, у которой несколько пенсионерок устроили самостийную распродажу лекарств. Ассортимент был не широк и безобиден: аспирин, шуршащие упаковки бинтов, пахучие горчичники и прочее в том же духе. Одна из старушек торговала травами. Помахивая маленькой метелкой, она нараспев приговаривала: