Карл-Юхан Хольцхаусен: Цвет надежд – зеленый

– Я поднимаю бокал, – сказал он, оглядывая заядлых охотников, сидевших за столом, – седовласых старцев и самоуверенных юнцов, – но я поднимаю его не за вас, а за робких детей леса, которые не могут оказать вам сопротивления. Дай бог им жизни. Они этого заслужили. Не велик, подвиг убивать их. Нажать на курок может любой коммерсант.

А, как вы помните, хозяин усадьбы и был коммерсантом.

Больше доктора туда не приглашали.

Он зевнул и почувствовал, что медленно погружается в царство сна. Но в его подсознании одно за другим снова стали всплывать воспоминания. Глаза косули и глаза женщины. Удивление и покорность: почему это случилось с нами?

Пер Густафссон был осужден за грабеж. Прокурор требовал дать ему два года, защитник же считал, что даже один год был бы слишком суровым наказанием, и ходатайствовал, чтобы срок был дан условно.

Густафссона приговорили к полутора годам тюремного заключения.

Конечно, он натворил глупостей. Тут не существовало двух мнений.

Он работал на маленькой фабрике, которая была своего рода семейным предприятием. Фабрика была небольшая, но доход приносила хороший, она выпускала косметику, кремы, лосьоны и всякую другую парфюмерную мелочь.

На таких вещах можно хорошо заработать, и потому, когда полтора десятка лет назад Густафссон пришел на фабрику, ему было ясно, что это весьма перспективное место. У хозяина, невысокого упитанного господина, не было сыновей, и, нанимая Густафссона, он несколько раз подчеркнул это обстоятельство, чтобы тот осознал, что ему будет оказано особое доверие.

Потому Густафссон никогда и не помышлял о вступлении в профсоюз. К тому же он выполнял на фабрике самую разную работу. В его ведении был склад, он отвечал за упаковку и тару, развозил товары на фабричном фургоне, а когда несколько недель были перебои с бензином, из-за которых остановилась торговля, он сам на ручной тачке доставлял лавочникам продукцию фабрики. Вступи он в профсоюз, тамошние боссы этого не одобрили бы, такие случаи уже бывали. Об этом хозяин и сказал ему в тот роковой вечер, когда они столкнулись у сейфа. За этими словами последовал удар, и хозяин, пролетев полкомнаты, рухнул на пол. Поднялся он уже только через две недели.

Верелиус почти проснулся. Он лежал в постели, закинув руки за голову, и вспоминал историю Пера Густафссона.

Место на парфюмерной фабрике оказалось далеко не таким перспективным, как надеялся Густафссон.

Сыновей у хозяина не было, это верно. Зато у него были дочери, одна за другой они выходили замуж, а с каждой свадьбой, как гласит старая поговорка, теряешь дочь, но находишь сына.

И этот сын, конечно, являлся на фабрику, в конце концов, там собрались трое таких сыновей, которые сильно потеснили Густафссона на его скромном перспективном месте.

Густафссон регулярно получал небольшую прибавку к своему жалованью каждый новый год. Он был весьма признателен хозяину за эти прибавки, хотя очень скоро неизменно выяснялось, что, несмотря на очередную прибавку, денег у него на самом деле оказывалось меньше, чем было. Это был необъяснимый фокус.

Именно эти слова Густафссон употребил в беседе со своим приятелем по военной службе. Они давно не встречались и потому оба обрадовались, столкнувшись на улице однажды февральским вечером. Беседовать на улице было холодно. И приятель предложил зайти к нему выпить кофе, коньяк у него тоже был дома. Они выпили за старые воспоминания и за новые времена, и Густафссон, без сомнения, выпил на одну рюмку больше, чем ему требовалось.

Из-за этого он и пожаловался приятелю, что чем больше денег он получает, тем меньше их оказывается на деле: чтобы прожить на эти деньги, надо быть фокусником. Приятель расхохотался. Но потом, сделавшись серьезным, достал бумагу, карандаш и доказал Густафссону, что если десять лет назад он получал в месяц тысячу двести крон, то теперь за ту же работу должен получать в четыре раза больше.

Со знанием дела приятель толковал о реальной и мнимой заработной плате, об инфляции и росте цен. Накануне он как раз заполнил налоговую декларацию и теперь достал ее вместе с прошлогодней. С их помощью он наглядно показал, что его заработная плата повышается год от года. Десять лет назад они оба получали примерно одинаково. Теперь же Густафссон получал тридцать пять тысяч в год, а его приятель – пятьдесят девять. Правда, на то были особые причины, как сказал приятель, наполнив рюмки. Но сорок четыре или сорок восемь тысяч Густафссон должен получать при любых обстоятельствах. Тогда бы он не отставал от постоянно растущей кривой всеобщего благосостояния. Одним словом, эти цифры означали, что Густафссона обманывали каждый месяц на тысячу крон. Даже если считать, что не на тысячу, а на пятьсот, и то это составило бы шесть тысяч в год. В прошлом году сумма была бы, конечно, меньше, чем в нынешнем, а в позапрошлом – меньше, чем в прошлом. Но бесспорно одно – за десять лет заработная плата Густафссона выросла бы на пятнадцать тысяч крон... если б он состоял в профсоюзе.