Игорь Середенко: Кар

— Да, я поеду.

— Меня жена не отпустит, да еще и работа, понимаешь, — оправдывался сын.

— Да, конечно, — ответил отец.

— Как они погибли? — спросил сын.

— Твой брат и его жена не вернулись из экспедиции. Северный буран забрал их жизни. Так мне сообщили в институте. Даже тел не нашли.

— Да, говорил я ему, надо было работать в институте в городе. А он хотел путешествовать, открывать новые породы, залежи нефти и еще черт знает чего. Вот и допутешествовался.

— Это его жизнь. Он любил ее такой.

— Это его жена… — обвинительно сказал сын.

— Нет, они вместе. Он писал мне о себе. Где находится, что ищет. А вот ты редко пишешь.

Сын виновато опустил голову.

— Что, жена не позволяет, — спросил старик. — Знаю, сварливая она у тебя. Я когда к вам приехал, так такого наслушался. Одни упреки.

— Ладно, отец. Что будем делать?

— Я поеду с мальчиком, а ты возвращайся к жене и детям. Подкаблучник, ты у меня. Ничего не поделаешь. Я и квартиру вам отдал, что ей надо еще.

— Да, ты прав. Но дети. Я должен их поставить на ноги.

— Обвиняет она меня, что я не помогаю вам. Я стар уже. Это дети помогать должны.

— Ладно, отец, — сын тяжело вздохнул. — Мои средства все уходят на семью.

— Понятно. Жизнь — штука тяжелая, твой брат хотел скопить денег и купить квартиру. Но теперь…

— Мальчик с нами будет, не волнуйся.

— Она и про мальчика сказала. Не хочет она, чтобы он у вас оставался. Как узнала о гибели твоего брата, так предложила Максима мне.

— Нет, нет. Что за глупости. Даже если его родителей уже нет в живых, он все равно будет жить с нами. У него есть своя комната.

— Она и рассчитывает заполучить все. А теперь, когда его родители умерли, ему покоя не будет у вас.

— Нет, отец. Я прослежу, чтобы его не обижали.

— Ладно, посмотрим, — сказал отец. — Ты езжай домой, я поеду с Максимом. Приеду, расскажу.

В палате было четыре кровати. Три застеленных, на четвертой у окна лежал Максим. Старик подошел к стулу, стоящему у стены, и взял его. Он поставил стул к кровати Максима. На бледном лице мальчика появилась улыбка.

— Деда, — произнес Максим, — ты приехал.

Дед сел на стул и взял исхудавшую руку внука.

— Ты не уедешь? — спросил мальчик.

— Нет, я буду с тобой.

— Они не приехали еще. Я так ждал их.

— Они… — дед не решился рассказать Максиму о гибели родителей. — Они передали тебе привет и горячие поцелуи. Они еще задержатся на Севере.

— А что они пишут? — не унимался мальчик.

— Твои мама и папа купили тебе подарок.

— Какой? — в бледных детских глазах появился огонек.

— Я пока не знаю. Они пришлют его по почте.

— Так долго, — протяжно произнес мальчик.

— А что ты хочешь больше всего?

— Я хочу их увидеть. Я соскучился.

На тумбочке рядом с кроватью лежала серая папка.

— Что там? — спросил дед, стараясь перевести тему. Боль от утраты сына уже давно поселилась в его сердце и осколками уселась на дно, заставляя душу страдать всякий раз, когда в сознании появлялись мысли о трагической гибели старшего сына.

— Это же мои рисунки, ты забыл? — мальчик посмотрел на деда с укором.

— Нет, нет, не забыл. Я помню, ты всегда рисовал. Я помню все твои рисунки. Твоя картина, что ты мне подарил прошлым летом, до сих пор украшает мою скромную комнату. Три березы, кажется, так ты назвал ее?

— Да, верно. Папа, мама и я. Мы вместе. Папа — большая береза, мама — чуть поменьше, а самая маленькая —…

Максима прервал кашель. Сначала глухой и прерывистый, затем глубокий, казалось, кашель не отпустит мальчика. Дед пытался взять полотенце, чтобы вытереть капли слюны, появившиеся на бледных губах, но с ужасом увидел багровые пятна. Кровь. Мальчик кашлял, наружу вылетали капли крови. Дед громко позвал санитара. В коридоре что-то зашевелилось, послышались беспокойные шаги. В палату зашла немолодая полная женщина. В этот момент мальчик наклонил голову, и вырвал какой-то черной жижей. Все белье запачкалось.

— Не волнуйтесь, я все уберу, — добродушно сказала женщина.

На следующий день вечером мальчик и дед находились в одноместной палате в городской онкологической больнице.

— Наконец-то, деда, — обрадовался Максим, на его бледном исхудавшем лице появилось подобие улыбки. Она не была похожа на сияющую солнцем детскую улыбку. Но дед увидел радость и почувствовал ее тепло в своем сердце, словно детская радость наполнила его сознание детскими мечтами, какие посещают каждого человека в юные годы и о каких все вспоминают с сожалением в старости.