Алексей Широков - Полет сокола

Веселов прервался и отхлебнул из стакана чая, которым, как и печенюшками к нему, нас в изобилии снабдили его жены.

— Второй путь — это отличиться на государственной службе. Причем не просто обратить на себя внимание, а совершить деяние действительно государственного масштаба, которое послужит достаточным основанием либо для дозволения создать свой род, либо для предложения из старшей семьи уже существующего рода. При этом низкий ранг фактически перечеркивает возможность для первого варианта, ибо даже при получении императорского дозволения ни одна семья аристо не отдаст свою дочь в род без магии, какими бы капиталами тот ни обладал и каких бы достижений ни имел. Даже Стрелковы, которые чаще других принимают к себе сторонних аватаров для улучшения евгенистической линии рода, этого не сделают, ибо такое ослабит их семью и не усилит вновь созданную. Даже скажу больше. Такой атавизм как Имперская евгенистическая комиссия, дающая разрешение на браки между аристократами (деятельность ее в наше время свелась лишь к представительским функциям, а запреты можно счесть на пальцах одной руки), в этом случае обязательно вмешается, ибо «брак сей не послужит процветанию и возвеличиванию империи», конец цитаты.

Теперь рассмотрим три пути, которыми возможно добиться желаемого. Гражданская служба, военная, включая морской и воздушный флоты, и служба в СИБ. Воинскую стезю можно смело вычеркивать, ибо низкий магический ранг закрывает практически все направления карьерного роста, а там, где пальму первенства отдают механике и алхимии, царят гномы. Далее, гражданская служба — тут, конечно, возможностей больше, а если учитывать способности, которые ты, Александр, продемонстрировал, перспектива выглядит куда как привлекательно. Но мы упираемся в бич нашего общества — протекционизм. При высокой конкуренции на гражданской службе продвигается по карьерной лестнице не тот, кто лучше работает, а тот, кто имеет нужные связи и знакомства. А сироту из пограничной крепости сложно заподозрить в наличии таких связей.

Старший Соколов передохнул, забросил в рот печенюшку и запил ее чаем.

— Я так подробно все расписываю, чтобы тебе была понятна логика моих решений. В свете того, что я на тот момент знал и не знал о тебе, Александр, предложение директора СИБ показалось мне наиболее перспективным в плане личного роста. Согласно статистике именно в СБ есть возможность достичь значительных высот в карьере умному и амбициозному живому, вне зависимости от происхождения. Я признаю, что принимать такие решения, не ставя тебя в известность, с моей стороны как минимум очень некрасиво, однако на этом настаивал князь. Равно как и на участии Егора в том, как он назвал, «стресс-тесте». Как лекарь могу добавить, что процедура пси-сна у нагов отработана уже очень давно и при соблюдении правил не несет совершенно никакой угрозы. Если бы это было иначе, если бы существовала реальная опасность, или я хотя бы был в курсе того, что ты не проходил нужных подготовительных процедур, я вмешался бы в ту же секунду и не позволил проводить сеанс ни с Егором, ни без него. Кроме того, я наказал сыну присматривать за твоим состоянием в сновидении и при возникновении сложной ситуации помочь тебе и все объяснить. Жаль, что ему это не удалось. В результате халатности агентов СИБ, готовящих сеанс, вы все попали в серьезную передрягу, ибо подготовительные процедуры и направлены на то, чтобы исключить подобные происшествия, даже с участием незадекларированных магических сил. Но часть ответственности лежит и на мне. Поэтому я еще раз, но уже лично, приношу тебе извинения, Александр, за то, что в ответ на твое самопожертвование я подверг тебя опасности. Если ты примешь мои извинения, род Веселовых готов компенсировать тебе понесенные обиды всем, что в наших силах и не противоречит чести.

Во время этого монолога я отслеживал эмоции Веселова-старшего и мог с уверенностью сказать, что либо он действительно переживал из-за возникшей ситуации, в которой действовал, хоть и без моего ведома, но на мое благо, ну, как он его понимал, либо Андрей Егорович являлся гениальным актером, так вжившимся в роль, что сам Станиславский ему поверил бы. Но, несмотря на искренние раскаяние и переживания лекаря, бросаться навстречу с распростертыми объятиями я не спешил. Хотя бы потому, что глупо отказываться от таких связей, но если вот сейчас четко не ограничить степень вмешательства в мою жизнь, то в будущем я рисковал получить еще какой-нибудь сюрприз просто потому, что они посчитают, что так для меня лучше.