Алексей Переяславцев - Исправление неправильного попаданца

Тофар-ун возвел к потолку глаза, наполненные страданием:

— Пресветлые силы, за что вы меня наказали необходимостью общаться с идиотом? Все, что вы расписали, моей группе давно уже известно, мало того: проанализировано. НЕТ угрозы, вот каков был вывод. Вам очень захотелось иметь такие же кристаллы? Так покупайте их, как это делаю я сам! Короче…

Голос Тофар-уна стал сух и деловит.

— …Рухим-аг, я сделаю все от меня зависящее, чтобы вытащить вас. Не обольщайтесь: не ради вашей персоны, но только ради Академии. Обойдется это, сразу могу сказать, недешево. Вам предписывается сидеть в своем поместье и не высовывать оттуда носа вплоть до особого распоряжения. Могу уверить: раньше окончания расследования его не будет. То же относится и к вашим людям. Если вздумаете сделать что-то против Моаны-ра или ее присных… будьте уверены, после этого я пальцем не пошевелю, слова не скажу в вашу защиту. И вот тогда вас съедят.

Лучший боевой маг страны не был трусом. Но от такого совпадения в словах у него прошел холодок по спине. Кроме того, ему до крайности не понравилось, что интересующие его кристаллы Тофар-ун покупает за деньги. Если и другие академики делают то же самое, то попытка захватить в единоличное пользование источник подобных кристаллов будет встречена враждебно, чтобы не сказать больше. Тофар-ун был прав: съедят, и не маги жизни, а свои же коллеги-академики.

Мой приезд обратно в поместье ознаменовался лишь приятными новостями — наверное, потому, что предыдущие новости были обратного свойства. Хорот не только состряпал пару гранатометов, а к ним магопистолеты (четыре штуки); он сверх того торжественно преподнес мне два тяжеленных листа резины размером полметра на метр (приблизительно).

Оружие тут же было отдано на пристрелку и для тренировок стрелков. Что до резиновых щитов, то пришлось потратить сколько-то времени на обсуждение проблемы их соединения в полноценное одеяло. Сошлись на медных заклепках, причем ввиду тяжести я настоял, чтобы расстояние между ними было не более пяти местных дюймов. На практическое опробование решили пустить курицу в клетке. А вот задание насчет револьвера я решил придержать вплоть до получения работоспособных патронов.

Тарек, в свою очередь, доложил, что Рухим-аг не ночует у себя в доме, но пребывает в своем поместье:

— Мы в бинокль разглядывали, ошибки быть не может. Тот бинокль, который тяжелый.

Тарек имел в виду мою попытку состряпать нечто двадцатикратное. По расчетам так должно было выйти, но качественное изображение получить не удалось. А уж по тяжести прибор был вне конкуренции. К его литому корпусу еще ремешок попрочнее или цепочку — и можно использовать вместо кистеня.

— И еще одно. К нему приезжало трое, один с зеленой лентой, да двое бакалавров, но зачем и почему — узнать никак нельзя. То ли ученики, то ли соглядатаи, не разберешь.

Паранойя радостно заголосила:

— Они ведут разведку! Они собирают о нас сведения!

Ну да, собирают. А что мы можем поделать? Даже пройтись с расспросами по университету — и то нельзя. Недоброжелатели враз получат доказательство того, что мы следим сами. Впрочем, они не дураки, а, значит, уже об этом догадались.

— Сверх того… это не вполне мое дело… но к нам приезжала Намира. Может, просто чтобы узнать, как там Моана, но у меня сложилось впечатление, что у нее были информация. Пусть не сундук, но уж верно ларец. Расспроси Сарата, он должен знать.

Уж этот совет я не собирался пропускать мимо ушей.

— Еще дело, друг. Я пообещал твоим ребятам, что мы отметим нашу морскую победу, но сам знаешь, что случилось. Пусть не думают, что я забыл. Как Моана выздоровеет, так и попразднуем.

Никаких возражений не последовало.

Я попросил позвать моего лиценциата. Сразу же бросилось в глаза: выглядел он много лучше, чем при нашем последнем разговоре.

— Сарат, для начала расскажи, как там ее состояние?

— Да она уже ходит, сама ест, только бегать и танцевать пока ей нельзя. Впрочем, завтра уже можно снять часть конструктов. И Намира то же говорит.

— А еще что она говорит?

— Был большой шум в Академии. Маги жизни его подняли. Академия назначила расследование, оно, считай, закончено. Остались мелкие формальности. Официально Рухим-аг признан невиновным, как Моана и предсказывала…

Тут лицо Сарата налилось яростью. Если можно прошипеть, одновременно прорычав, то это он и сделал: