Андрей Валентинов - Механизм Времени

Тем допотопные чудища без надобности.

"Искали меня — Огюста Шевалье, друга покойного Галуа. Дуэль и самоубийство — французишки съедят на раз. Мы клистир обожаем..."

Рука послушалась — зашевелила пальцами. В отместку боль подступила к сердцу. Ударила кулаком. Огюст не выдержал, охнул.

— Ему плохо, герр Бейтс! Вы же слышите! Нам его очень жалко.

— И что я должен делать? Goddamit! Если хочешь, позови врача.

— Что вы за глупости говорите, герр Бейтс! Врач станет пилить его стальной пилкой. Врач отрежет руки, ноги, голову... Нет-нет, нам не нужен врач. Мы хотим оформить всех врачей в мире. Всех-всех! Но этот человек — не врач, он хороший, он чудищ изучает. Изучает, герр Бейтс, а не режет на части и сшивает ниткой!..

Усовестившись, боль отступила. Шевалье прикинул, не потянуть ли время. Нет, опасно. Вдруг кликнут лекаря — со стальной пилкой?

Он резко выдохнул — и открыл глаза.

В Нельской башне царил полумрак.

Грубый камень стен уходил в темноту, скопившуюся под потолком. Чернели ступени, уводя куда-то вверх. Поодаль стояли большие дощатые ящики. Все старое, сырое, пропитавшееся временем и влагой. Конечно, не Нельская — та давно снесена — но башня: мощные стропила, доски перекрытия над головой.

И свет — ровный, тусклый. Откуда? Лампы он не заметил. Чудилось, будто светятся стены. Не гнилостным огнем, спутником свежих могил. Свет был теплый, мягкий, завораживающий.

Живой.

— Очухались? — прохрипели слева.

Кошмарный герр Бейтс скривил рожу, изрезанную морщинами. Цилиндр громила натянул на рыжие брови, мощные лапы скрестил на груди. Пистолет пристроился за поясом. Его, Огюста, пистолет — "Гастинн-Ренетт", дядино наследство.

— Очухались — вставайте!

Приглашение не обещало ничего доброго. Шевалье решил погодить. Лежачего не бьют. Итак, башня. Где есть башни в Париже? Бастилию, слава Республике, снесли...

— Ури!

Темное, большое надвинулось справа — великан из детских сказок. Сильный рывок вздернул Огюста на ноги. Он чуть не упал. Крепкие пальцы взялись за плечи, помогли устоять.

— Только вы не пугайтесь, герр Шевалье. Люди почему-то нас пугаются.

Предупреждение запоздало — Огюст увидел . Лица у великана не было. Лоскуты кожи сшиты неумелой иглой, грубые швы вокруг глаз. Сами глаза разные — выше и ниже, больше и меньше... Шевалье навидался уродов — на каждой ярмарке по дюжине. Но Ури, судя по всему, не родился уродом.

"Резать на части и сшивать ниткой..."

— Выпейте, герр Шевалье!

В огромной ручище Ури появилась фляга. Огюст без удивления отметил корявые швы между пальцев. Кажется, у великана и впрямь не сложилось с докторами.

— Спасибо, господин Ури.

Во фляге оказалось не вино, а странный напиток. Без спирта, кисло-сладкий. С первым же глотком стало легче. Веселее. В конце концов, его не "оформили", не заковали в цепи.

Жить можно!

— Не называйте нас так, герр Шевалье, — чуть подумав, рассудил страшный Ури. — Метафизически это неверно. Мы склонны считать подобное в некотором роде богохульством и узурпацией прав...

— Прекрати! — рявкнул Бейтс. Он явно слышал монолог не в первый раз. — Теолог отыскался! Д-дверь! Свистни Эминенту, он велел...

Громкое сопение великана заставило громилу умолкнуть.

— Вы неблагодарны, герр Бейтс! Вы быстро забываете все хорошее, если смеете говорить о добром Эминенте в таком тоне. Доброго Эминента нельзя свистнуть. Его можно почтительно пригласить. Очень почтительно, герр Бейтс. К тому же вы часто богохульствуете, а это вредит вашей бессмертной душе!

"С чего бы им, немцу и англичанину, разговаривать по-французски? Чтобы мне было понятнее? Вряд ли. Возможно, Бейтс не знает немецкого, а Ури — английского. Зато оба худо-бедно говорят на языке Вольтера..."

— Извините, что мы об этом вам напоминаем, герр Бейтс. Такое неприятно слышать. Но мы обязаны предостеречь...

"Ну конечно! Ури — один из швейцарских кантонов. Отсюда и "герр", и отменный французский. У великана не имя — кличка. Швейцарец-исполин Ури, жертва злых докторишек!"

О чем-то подобном Огюсту уже приходилось слышать, или читать.

— Кончай проповедь! Эминент!

"Где? — изумился пленник. — Ни звука шагов, ни голоса..."

И тут он увидел свет. Синий огонь возник наверху, в темном проеме, куда вела лестница. Вначале точка, затем — дрожащий венец. Огонь рос, струился по ступеням... Шевалье сглотнул, не веря своим глазам. Электричество? Вольтова дуга?

Раздался скрип. Появилась нога в остроносом сапоге.