Андрей Валентинов - Механизм Времени

Так ребенок, затаив дыхание, слушает начало сказки, обещающей великие страхи.

Если очистить зернышко от шелухи, щедро насыпанной пономарем, дело складывалось следующим образом. Короли Рюкю богато кланялись Сыну Неба: золото, пряности, благовония... Щедрость имела основания. От внешней торговли королевство имело огромную прибыль. Корабли, груженые шелком, керамикой, мечами и посудой, достигали берегов Сиама, Бирмы, Явы и Малакки. Оттуда они шли в порты Японии, Кореи и Китая, везя островные товары.

Ласковый теленок двух маток сосет. Формальная зависимость от Китая, и фактическая — от князей Симадзу из японского клана Сацума, шла королевству на пользу. Перекресток морских дорог, Рюкю жировало от пуза.

В марте прошлого года, отплыв с острова Утины, посольство высадилось на материке — в Фучжоу. До Пекина караван с данью добрался аж в декабре — дороги скверные, телеги на ладан дышат, разбойнички пошаливают. Да и вообще никто не торопился. Согласно традиции, в Северной столице послы задержались на сто дней — выказав уважение императору. Глядишь, опять март на носу.

Пора домой.

— Ну и ехали бы подобру-поздорову...

— А честь?

— Какая честь?

— Молодецкая...

Как выяснилось, задиристый "рюкюн" Мацумура только номинально числился в охране посла. Еще недавно он был о-собамаморияку — личным телохранителем короля Сё Ко. Знатное происхождение, мастерство воина и чиновный ранг способствовали быстрой карьере. Когда же клан Сацума отставил упрямца Сё Ко, посадив на трон более сговорчивого Сё Ику — его опальное величество отправил Мацумуру ко двору преемника, в подарок.

Жизнь в ссылке сильно осложнила отношения экс-короля и его телохранителя. Поместье Минатогэва — тесная клетка. Король вел жизнь затворника, а телохранитель не желал прозябать в глуши. Нашла коса на камень — хоть обухом по лбу, а будет по-моему.

Вот и разбежались.

Сё Ику принял славного бойца, как родного. И перед тем, как даровать право охранять свою коронованную особу, отправил с посольством в Китай. Пусть молодой человек — а Мацумура был, считай, ровесником отца Аввакума — пооботрется, людей посмотрит и себя покажет.

Ну, молодой человек и показал.

— Этого — тр-ресь! Того — швар-рк!..

— Спиридон! Не ходи по кругу...

— Отче! Он мечом шибче машет, чем ты — паникадилом! Дома, сказывают, брал дубовый дрын — и по столбу, по столбу!

— А столб — от земли до неба. И кольцо посередке...

— Хр-рясь! Три тыщи раз — утром! Восемь тыщ — вечером!

— Сто тыщ — ночью. Во сне...

— Отче! Как на духу — правду глаголю...

В Фучжоу, а затем — по дороге в столицу, "рюкюн" пользовался любой возможностью получить урок-другой от китайских знатоков ушу. В Пекине, обзаведясь солидными рекомендациями, добился, что его взял в науку наставник Вэй Бо. Часами смотрел на занятия солдат Восьмизнаменной армии. Сутками — на поединки императорских охранников в Уин-дянь, Дворце Воинской доблести.

Телохранитель посла, чудесный каллиграф и тонкий собеседник — двери для Мацумуры были открыты везде.

С точки зрения отца Аввакума, поступок рюкюсца не имел объяснений. Зато Спирька не видел здесь ничего странного. Честь молодецкая, и кровь из носу. Демонстрируя, как Вэй Бо с шестом вышел против Мацумуры с палкой, пономарь едва не пришиб "мандарина" в рясе. По всему получалось, что наставник Вэй был — чистая тебе ветряная мельница.

— Извиняй, отче! Дай, скуфейку подыму...

— Угомонись, окаянный! Языком излагай...

Мацумура был обучен воевать с ветряками. И зря времени не тратил. Прыжок, удар палкой по рукам наставника — и вот шест валяется в грязи, а Вэй Бо стоит безоружный. Тут, значит, и сталось наиважнейшее.

— Позор! Срам, отче!

— Какой срам!

— Стыдобища...

Вместо того, чтобы поднять шест и насовать вредному ученичку под микитки, наставник Вэй начал хохотать. Насмеявшись всласть, он кинулся к "рюкюну" — хвалить, обнимать, целовать в уста сахарные.

— Дарить пряники печатные... Спирька!

— Чего?

— Заканчивай былину!

— А она ему в рожу — тьфу! Ка-ак харкнет...

— Кто? Кому?!

Неведомая "она" перепугала отца Аввакума. Неужели Спирька таки рехнулся? Или это он про смерть? Выходила смертушка костлявая, в рожу добру молодцу поплевывала... К счастью, монах ошибся. Все участники забавы остались живы-здоровы. А загадочной дамой оказалась дочь наставника Вэя.

Девица разделяла мнение пономаря Спиридона — про срам, который стыдобища. И плюнула — не в лицо, тут Спирька заврался, а под ноги отцу, когда тот вернулся домой. На глазах у соседей, зевак и гвардейцев, сопровождавших наставника.