Виталий Саух: Город. Книга 1 (СИ)

На его шелковой потемневшей от воды рубахе не сразу можно было заметить огромное чёрное пятно. Эту чёрную неоднородную массу можно было принять, за что угодно и, тем не менее, когда-то это было теплой, красной и живой кровью.

Он беззвучно пробрался под опущенным шлагбаумом и скрылся в сторожке для караула.

Степан Антоненко самым грубым образом нарушал устав — он спал на посту.

Старослужащий, с которым он должен был нести свою вахту, возложил на него и свои собственные обязательства по ночному дежурству, а сам отправился на выполнение секретного и особо опасного задания государственной важности, (то есть распивать со своими корешами самогон), и потому никто не мог нарушить его сладкий сон. Сон, который был гораздо более привлекательным, чем несение утомительного солдатского бремени. И, уж конечно, он был намного полезнее для молодого организма.

К тому же он не просто безмятежно уснул. Его предрассветный сон сопровождался, всегда таким долгожданным, эротическим сновидением.

Молодой организм, изголодавшийся по девичьей ласке, жаждал женщину, и подсознание требовало, чтобы женщины было как можно больше.

И бог сна Морфей, услышав его молитвы, послал ему на утеху нимфу, имеющую большое тело с роскошными Рафаэлевскими формами.

Одета она была во что-то невесомое и просвечивающееся, что лишний раз подчёркивало щедрость её форм, а это, в свою очередь, рождало в молодом бойце непреодолимое желание и всецело притягивало к ней.

В общем, Степан относился к тем мужчинам, которые, как он говорил, не собаки, чтобы на кости бросаться.

Немаловажным дополнением к его чудесной нимфе была роскошная спальня китайского императора виденная им в одном из журналов в гарнизонной библиотеке.

Утопая в изысканных шелках, он с прекрасной незнакомкой пребывал в атмосфере умиротворения и безграничного покоя.

— По ласке то, небось, соскучился? — поинтересовалась она и беззаботно захохотала.

— А, то! — радостно отозвался Степан и хлопнул по игриво подставленному заду, отчего тот аппетитно заколыхался, словно студень.

— Дайка я тебя поцелую! — проворковала она.

Она придвинулась к нему в плотную, дав возможность его рукам насладиться содержанием её внушительных форм.

Её пухлые губы нежно прижались к его губам, а затем медленно опустились на подбородок, оттуда проследовали на его подставленное для ласкового лобзанья горло. Как только сладкие уста девушки коснулись его шеи, она стала легонько её покусывать. Эти ласки доставляли ему невиданное доселе удовольствие и, спустя несколько коротких мгновений, Степан достиг вершины блаженного экстаза.

А затем тихо и безмятежно погрузился во тьму.

Мужчина в гражданском оторвался от горла молодого солдата, словно что-то остановило его от того, чтобы и дальше поглощать жизненно необходимую жидкость и, потеряв к нему всякий интерес, выйдя из сторожки, вторгся на территорию военной части. Затем неслышно скрылся в ближайшей казарме.

Степан прошёл через небольшой коридорчик и, спустившись по ступенькам в подвал, отварил скрипучую железную дверь, ведущую в небольшое складское помещение, едва освещённое тусклой лампой, прикрытой к тому же самодельным абажуром из газеты. Именно здесь, за импровизированным столом из большого ящика, и находился его напарник по ночному дежурству, а вместе с ним ещё трое «дедов».

Он застал старослужащих именно в тот момент, когда они уже собирались накатить по очередной.

Напряжённые взгляды моментально устремились на приоткрывшуюся дверь, но, увидев того, кто стоит в дверях, парни вновь расслабились.

— Тебе, какого хрена тут надо? Ты чего пост бросил? — снисходительно кинул «молодому» Марат. Но первогодок ничего не ответил и это уже начало раздражать «дедушку».

— Эй, молодой, я с тобой разговариваю! Ты чё, сука, совсем уху ел что ли?

Но Степан молча стоял в дверях, и, казалось, совершенно не понимал о чём идёт речь.

— Молодой, а борзый. — Комментировал факт непослушания старшему по званию один из собутыльников Марата. — Ну-ка, Марат, разберись-ка с ним.

— Только не перестарайся! — напутствовал другой, — Ты глянь, какой он бледный — того и гляди обсерется!

Каптёрка наполнилась дружным, зычным хохотом.

Тем временем Марат вылез из-за стола и подошел к молодому.

Только сейчас он обратил внимание на то, что гимнастёрка на груди бойца была измазана какой-то тёмной густой жижей.