Андрей Красников - Точка равновесия [calibre 3.37.0]

– Вот дятел...

– Хосяин, помоки! Он хощет меня съесть! Кусается!

– Иду, иду...

Спасательная операция закончилась довольно неожиданно – кузнечик не захотел вступать в еще один бой и, выпустив свою жертву, попросту улетел вдаль.

– Нато токнать ефо и упить!

– Ага. Уже бегу.

Я прошел между несколькими особо крупными обломками, немного поглазел по сторонам и направился к ближайшей кирпичной насыпи.

Кроваво-красный солнечный диск медленно опускался за горизонт, раскрашивая все вокруг в тревожные багровые оттенки. С противоположной стороны постепенно собиралась гроза – там клубились темные облака и время от времени загорались первые робкие молнии. На севере виднелась небольшая горная цепь, увенчанная сверкавшим в закатных лучах ледником.

– А ведь мы с тобой в горах так и не были толком...

– Пыли. Отхафили осехо.

– Да какие это горы, – я махнул рукой и развернулся к югу. – Вот там... о!

Примерно в полукилометре от нас на более-менее ровном участке земли лежал самолет. Здоровенный и практически целый, если не считать сломанных стоек шасси, а также полностью оторванного хвоста.

Во мне снова шевельнулось напрочь усыпленное последними событиями любопытство.

– Давай-ка глянем... вдруг что толковое найдется...

По мере приближения к летательному аппарату радиация неуклонно повышалась и в конце концов перекрыла мое сопротивление. Раздалось недовольное пощелкивание ИММК, но я, не желая останавливаться на полпути, вытащил из инвентаря грибную настойку, употребил ее и двинулся дальше.

Вблизи самолет оказался действительно огромным – перед нами валялся настоящий дальнемагистральный лайнер, способный пересекать океаны и континенты. Впрочем, конкретно у этого экземпляра судьба явно сложилась не самым лучшим образом. Жесткая посадка, несовместимые с дальнейшей эксплуатацией повреждения... печаль, одним словом.

На потертом и грязном фюзеляже обнаружился самый минимум информации:

[Broiler-747.]

– Странная какая-то фирма, – я еще раз прочитал синюю надпись, пожал плечами и развернулся к тому, что осталось от ближайшего аварийного трапа. – Но хоть приземлились более-менее удачно, судя по всему. Волосатый, проверь, что там внутри.

Карабкаться по свисавшим из люка грязным лохмотьям было непросто. За шиворот сыпалась какая-то грязь, ветхий материал расползался под пальцами, неожиданно усилившийся ветер раскачивал меня словно перезрелую грушу...

– Фсе хаскхапили, – появившийся у меня над головой таракан выглядел оскорбленным в своих лучших чувствах. – Щалкие сфолощи.

– Зашибись, блин...

Я посмотрел на питомца, бросил взгляд вниз, оценил прохладные капли, начавшие падать с неба – и возобновил подъем.

– Мы тхатим фхемя, – сразу же сообщил Эдик. – Нущно тфикатса тальше!

– Нафиг. Не хочу мокнуть...

Совсем рядом полыхнула яркая молния. По ушам ударил грохот.

– Хосяин, ити насат, – отчего-то разнервничавшийся шестиног попытался вытолкнуть меня из люка. – Насат!

– Что, родимый, белены объелся? – Я успешно забрался внутрь салона и шлепнулся в ближайшее кресло. – Или просто охренел вконец?

Ответа не последовало. Вместо этого таракан зачем-то сдвинулся к проходу между сидениями, встопорщил шерсть и растопырил крылья.

У меня начали зарождаться определенные подозрения.

– Ты чего это там прячешь? Ну-ка, подвинься...

– Нишеко, хосяин, – обнаглевшее насекомое даже не подумало выполнить мое распоряжение. – Это иллюсия!

– Ага, как же...

Отодвинув Эдика, я сбросил с располагавшегося прямо за ним кресла полусгнивший плед и увидел солидный ящик с нарисованным на боку крестом.

– Нато ще, – удивленно пискнул волосатый. – Какое софпатение!

– Не то слово. Ворюга ты, а не бро. Что смотришь, ищи свою отраву. Пока я добрый.

– Спасипо!

Бросив питомца наедине с аптечкой, я вышел в центральный проход и, перешагивая через остатки разбросанных по полу вещей, двинулся к кабине.

К сожалению, там тоже не нашлось ничего особенно интересного. Скорее всего, люди покидали самолет вполне организованно, стараясь утащить с собой как можно больше ценностей.

– Хорошо еще, что лекарства оставили...

Я забрался на место одного из пилотов, хмыкнул, вспоминая свои летные подвиги, а затем осторожно толкнул вперед какой-то массивный рычаг. Тот послушно сдвинулся с места, но чуда все-таки не произошло – самолет так и остался безжизненной грудой металла.

В течение следующего получаса мной были нажаты все кнопки, перещелкнуты все тумблеры и потревожены все рычаги, но единственным результатом стало включившееся в кабине освещение.