Дмитрий Панасенко - Бойня [СИ]

— Я же сказал, за счет заведения, — покачав головой, выставил перед собой ладони кабатчик. — Я вам, барышня, и так сорок серебряков должен остался...

— Оставь пока, — расслабилась наемница. — Может, ещё что закажем.

— А вот это — дело. — Довольно улыбнулся трактирщик и отошел к стойке. — Зовите, если что.

— Это обязательно. — Кивнула Элеум, развернув вилку, аккуратно упакованную в чистую, пахнущую душистыми травами салфетку, наколола на нее первый пельмень.

— А что, вкусно, — прочавкала она спустя минуту и, посмотрев на почти опустевшую тарелку, повернулась к девушке. — Спасибо, что подсказала, кисонька.

— Вкусно, — подтвердила Кити и улыбнулась. — Ллойс, а ты сюда пришла, чтобы дома не ужинать?

— Дома... — Слегка раздраженно фыркнув, Элеум потянулась к запотевшему графину с водкой, щедро плеснула себе в стакан и повернулась к Кити. — Будешь?

— Нет. — Отрицательно покачала головой девушка.

— Ну, как хочешь, — пожала плечами Элеум и, широко открыв рот, опрокинула в него содержимое стакана. — Уф... Дома... Скажешь тоже. Это не наш дом, сладенькая. Это мастерская Болта. А Магде этой я ни на грош не верю. Вон, как лихо недомерка окрутила. — Наколов на вилку очередной пельмень, Элеум принялась внимательно его разглядывать. — Действительно свинина, — протянула она с непонятным выражением. — Даже кабанчиком отдает немного. А по поводу Финка... — Налив себе вторую порцию, Элеум задумчиво поболтала водкой в стакане. — Не сердись на меня, ладно, кисонька? — Выдохнула она, утерев губы тыльной стороной ладони. — Просто... по-другому было нельзя.

— Я знаю, — отвела глаза девушка. — Если бы мы сбежали до боев, то нам бы пришлось бросить грузовик. А без него в степи мы бы не выжили. Я бы не выжила. Ты из-за меня осталась...

-К-хм!!.. — Поперхнувшись выпивкой, Элеум громко закашлялась и, поспешно сунув в рот тонкую, поджаристую, лоснящуюся маслом, густо усыпанную кусочками ароматного чеснока, пластинку кабачка. Усиленно заработала челюстями. — Уф... Умеешь ты удивить, сладенькая. И мордой в грязь ткнуть. — Покачала она головой, утирая выступившие на глазах слезы. — Сама додумалась или Мотыль подсказал?

— Дядя Болт. — Потупилась Кити. — Утром. Перед тем, как на рынок уйти.

— Убью засранца. — Мрачно пообещала Ллойс.

— Не надо. Он про тебя только хорошее говорит... — Кити покраснела.

— Ага, хорошее... — Мрачно пробубнила наемница и, вылив в стакан остатки алкоголя, придвинула к себе тарелку с острой закуской. — Чертов коротышка. Сам мелкий, а язык до пупа. — Залпом допив остатки алкоголя, Элеум обреченно махнула рукой. — Что-то я в последнее время много рефлексирую. От тебя, наверное, кисонька, заразилась...

— Ллойс... — Вяло поковыряв вилкой остатки размазанной по тарелке сметаны, Кити несмело подняла глаза на наемницу. — А мы... Ну... Шериф сказал, что Стая — твои друзья. Но это, ведь, не так?

— Всё из-за зубов, — тяжело вздохнула Ллойс. — Всё из-за чертовых зубов. Ну, и татухи ещё, наверное. Многовато их у меня. — Посмотрев на покрытые сложной вязью пересекающихся разноцветных узоров кисти рук, Элеум вяло пошевелила пальцами и, сыто рыгнув, откинулась на спинку стула. — Зверюги зубы себе подпиливают в знак того, что они презирают боль. Ну, и сырое мясо так рвать легче. Некоторые даже стальные клыки себе вставляют... У матерых, элиты, старые зубы сами выпадают, а новые растут — любой волчара от зависти удавится. Так или иначе... — Проведя кончиком языка по острым клыкам, Элеум криво усмехнулась и горестно покачала головой. — Пасть сейчас у меня, действительно, как у стайников.

— А ты, что, их тоже подпилила? — Ахнула Кити и, отставив от себя стакан с соком, с ужасом и недоверием уставилась на вяло жующую очередную порцию кабачков наемницу. — Это, ведь, очень больно... наверное...

— Да нет. — Отмахнулась наемница. — Сами выросли. Раза после пятого или шестого. Мне зубы, пока я на арене была, часто выбивали.

— А... — Недоуменно моргнув, Кити оглянулась по сторонам и, нервно схватив плюшевого мишку, посадила игрушку себе на колени. — Выбивали... — прошептала она чуть слышно.

— Ну да, — пожала плечами Элеум.

Лицо девушки на мгновение помертвело. Стало злым, отстраненным, жестоким.

— Не во время боев, естественно. Бывало, конечно, вышибали пару-тройку кусалок, но так, чтоб все... Нет, мне их по ночам выбивали. Смотрители. А иногда другие рабы. Это очень просто. Бахаешь шокером, чтоб не дергалась, подставляешь к губам рукоять ножа или палку и долбишь по ней киянкой. И всё, сучка больше не кусается. Не может. Только мычит и кровью плюется.