Вячеслав Бец - Расплата

Павел поднялся, подступил к Олегу и поднял с пола нож. Олег в ужасе завыл, попытался как-то отползти, но куда ты денешься в маленькой комнате, да ещё и со сломанными руками? Павел присел возле сына и заглянул в его помутневшие глаза. Олег неуклюже пытался закрыться правой рукой, хотел что-то сказать, но лишь всхлипнул, когда после молниеносного движения ощутил жгучую боль в животе.

В комнате раздался сдавленный, болезненный вопль.

– Это за Бернштейна. За старика, который, несмотря на всё твоё дерьмо, любил тебя, урод.

Снова молниеносное движение и новый удар. Олег замычал.

– Это за Рысакова, малыши которого остались без отца, потому что ты, мразь, прикрывал свои делишки, и за девушку, которую вы с дружками изнасиловали и убили здесь, в этом доме. Думал, я не узнаю?

Ещё удар. Сознание Олега уплывало, а в животе жгло так, словно кто-то налил внутрь кислоты.

– Это за всех, кого ты загубил, спасая свою гнилую, смердящую тушу.

Олег не мог даже кричать, настолько боль парализовала его, лишь мучительно стонал, выпучив глаза. Вероятно, не слышал он и слов отца, но Павлу было всё равно. За свою жизнь Павел Гронин убил многих людей, но только три убийства стали для него потрясением: самое первое, затем неведомо какое по счёту, когда целью оказалась беременная женщина с малолетним ребёнком – агент-предатель, из-за которого накрылась целая сеть, а многие агенты были схвачены, подвергнуты жестоким пыткам и казнены, и вот теперь третье, когда он собственными руками убил нечто, что когда-то считал сыном.

– Ты простил… обещал… свободу, – из последних сил прохрипел Олег.

– Да. Я даю её тебе.

Паша с силой всадил нож Олегу в горло. Парень захрипел и, обливаясь кровью, начал сползать. Гронин вынул нож, отбросил в сторону и медленно встал.

– И прощаю.

Некоторое время он смотрел на труп и растекающуюся под ним кровь. Он давно решил, что смерть Олега будет зависеть от того, как он поведёт себя в последнем разговоре, надеялся, что парень раскается и расстанется с жизнью безболезненно, но Олег оставался собой до конца. То, что Павел сделал, было жестоко, но не менее жестоко было и то, что творил сам Олег. Гронин давно уже не чувствовал сильного прилива адреналина, когда вступал в бой или убивал, но сейчас его сердце колотилось, как безумное. Он даже сделал шаг назад и на всякий случай ухватился за дверной косяк, чувствуя, что что-то не так, но это оказалась лишь мимолётная слабость и вскоре он уже был в порядке.

– Любой человек имеет право сеять всё, что захочет. Но пожинать он будет только то, что посеет.

Сказав это, Павел уже вполне уверенной походкой направился по коридору к выходу. На улице его встретили двое озадаченных мужчин: один с топором, а второй с пистолетом в руке. Оба были закалёнными бойцами, повидали в жизни всякого и убивали не раз, но сейчас смотрели на Павла круглыми от изумления глазами. Только Гронину было плевать. У стены стоял большой пень, исполняющий роль табуретки, и Павел опустился на него, а когда сделал это, только тогда заметил, что весь в крови.

– Когда-то каждый из нас пожнёт свой урожай, – обращаясь к самому себе, тихо сказал он.

Никто не испытывал радости, когда «анархисты» воссоединились. Нет, конечно, это было здорово, что взвод вновь собрался и не понёс ещё больших потерь, особенно когда за спинами диверсионной группы рыскал боевой вертолёт, но даже те потери, что они получили, давили на ветеранов подразделения с огромной силой. Аня плохо знала погибших, но никого из них не считала плохими людьми, разве что с Игорем у неё почему-то совсем не складывались отношения. Однако именно потеря Игоря больше всего заставила девушку волноваться. Особенно, когда она увидела Андрея.

На тот момент его эмоции уже сменились. В пути он понял, что должен отпустить ярость, осознал, что она вызвана глубочайшей несправедливостью, скорбью и мучениями, и как раз поэтому её во что бы то ни стало нужно унять. Когда гнев постепенно утих, Андрей ощутил, что вместо него в груди зияет дырой чувство утраты.

После этого он переменился, и Аня увидела уже другого Андрея: лицо парня застыло, словно было вылеплено из воска, ни одна эмоция не проявлялась ни на нём, ни в движениях или жестах, даже глаза ничего не выражали. Если бы не ссадины и царапины на лбу и скуле, то Андрея проще было принять за робота или восковую фигуру, чем за человека: он просто двигался вперёд с каменным лицом, ожидая, когда сядет батарея.