Вячеслав Бец - Заблудшие

– Шутишь, сержант? Конечно, предлагали. Если я правильно помню – он семью искал, но все накрылось медным тазом и тогда он решил добраться до этого Гронина.

Они просидели ещё два часа, предаваясь воспоминаниям. Полковник достал бутылочку коньяка и они распили её втроем под нехитрую закуску, провозглашая тосты за офицерскую честь, отвагу и настоящих мужиков, которых, по их мнению, становится все меньше и меньше. Под конец у Андрея, до этого никогда не пившего столько алкоголя, здорово шумело в голове, но память ему не изменяла, и он точно помнил, кто и что говорил. Все это было для него слишком важно, чтобы он мог позволить себе что-либо забыть даже под влиянием алкоголя.

Утро оказалось сущим кошмаром. Он проснулся в десантном отделении машины, накрытый летней курткой. Под головой был вещмешок, и лежать было почти удобно, но в остальном… Машину раскачивало на неровной дороге и парню сразу же стало совсем плохо. Озноб, жуткий стук в висках… тошнота… страшно! Андрею случалось плохо себя чувствовать, но ничего подобного с ним ещё не бывало.

Бойцы сидели на лавках, откинувшись назад. Многие дремали, некоторые задумчиво глядели в одну точку, Кирилл уставился в окно.

– О! Проснулся наш юный алкоголик! – первым заметил Толя. – Курва мать, сколько же вы там вчера вылакали? Перегар такой, что мы все тут немного подвыпившие.

Раздались смешки, но Андрей оставил его реплику без комментариев. Ему вдруг стало страшно, что он вот-вот умрет, ведь мучение, которое он испытывал, не могло продолжаться бесконечно – организм же не железный. Вдруг он отравился и именно поэтому ему так плохо?

Тихо постанывая и не отрываясь от подушки, он попытался как-то собраться с мыслями и попросил остановить машину. Как только она остановилась, Андрей с помощью Толика выполз на обочину и сразу же вырвал. Немного придя в себя, он сделал несколько шагов к машине, но почувствовал, что залазить в неё рановато. Через минуту его снова рвало.

Он просидел у машины минут пятнадцать, пока не вырвал и в третий раз, и не дал себе зарок.

– Никогда больше не буду столько пить, – простонал он, залезая обратно в машину.

– Да, брат, мы все так говорим, – шутливо бросил Вурц.

Из-за отсутствия четких разведданных, которые должен был добыть Романов и его команда, ударная группа задержалась более чем на две недели. Все усложнялось ещё и тем, что кроме разведданных отсутствовал и сам Романов, и любая информация о его местонахождении, и можно было лишь гадать, какая судьба его постигла. Сперва Гронин на неделю отложил операцию, затем, когда Романов так и не вернулся, пришлось отправлять новую разведгруппу и ждать информацию уже от неё.

И все это время Павел волновался. Внешне он, конечно, этого не показывал и даже Макс, знавший полковника лучше всех, ничего не замечал. Впрочем, отчасти потому, что он сам был весьма твердолобым и даже в гораздо более открытых людях не всегда видел подобные вещи. Когда через десять дней разведгруппа вернулась, а от Романова так и не было никаких вестей, полковник, наконец, сдался.

– Ну, все, – мрачно сказал он Максу в один из вечеров. – Похоже, нет больше Романовых.

Макс вздохнул и прикрыл ладонью глаза.

– Не хочется этого признавать, но думаю, ты прав. Жаль, что нельзя узнать, как они погибли.

В нагрудном кармане у Макса лежала фляга. Один умелец наловчился гнать отличный самогон и, несмотря на то, что Павел был против этого, Родионов втихаря курировал лавочку, прикрывая самогонщика от Гронина. За это он был вечным номером один в очереди, которая всегда была очень длинной. От мыслей о Романове у Макса и у самого кошки на душе скребли, и идея с флягой сейчас показалась ему очень уместной.

Нисколько не заморачиваясь реакцией Павла, Макс достал флягу и отвинтил пробку. Сначала намеревался приложиться первым, но передумал и легким движением в сторону Гронина предложил ему.

– А вы все не сдаетесь…

Павел покачал головой, а в голосе прозвучала толика осуждения, но ни капли недовольства. Подумав пару секунд, он встал с места и направился к Максу, по привычке сидевшему на подоконнике.

– Давай сюда.

Пили по очереди и молча. О Романове говорить не хотелось – на душе и так было тоскливо. Чтобы отвлечься можно было бы поговорить о текущих проблемах, но и к этому душа почему-то не лежала. Светлым пятном в последнее время была успешная операция Дьякова по окончательному решению вопроса со «Степными волками», но и её уже давно разобрали по винтику.