Кларинда - Штамм «Ратоньера»

Она не пыталась отойти в безопасное место, не могла думать о судьбе Катьки, о террористах, она только знала неизвестно откуда явившимся откровением — это ее, в горниле страданий и смерти обретенный ребенок, она никому и ни за что его не отдаст!

Благодатный огонь в тот день не снизошел в Иерусалим.

Анжела проверила сумку перед выходом, когда в дверь позвонили. Она заглянула в глазок и досадливо поморщилась — соседка Анна Степановна. Активистка, сплетница, пенсионерка — гремучее сочетание. К тому же Анжела знала, зачем приперлась соседка: требовать сдать деньги на новую дверь в подъезд. Можно было бы сделать вид, что никого нет дома, но соседка так просто не уйдет, и за Максом в школу уже пора, и вообще надо давать отпор, а не прятаться. Анжела ведь почти научилась показывать зубы, жизнь заставила. Она глубоко вздохнула, будто собираясь нырять, и щелкнула замком.

Предчувствия не обманули. Соседка немедленно завела:

— Анжела, а я-то тебя давно дожидаюсь! Вход в подъезд нам надо укрепить, решили же на общем собрании…

Она попыталась войти в прихожую, но Анжела решительно вытолкала Анну Степановну в общий коридор, вышла следом и заперла дверь.

— Надо — укрепляйте. В подъезде нормальная дверь, в прошлом году только ставили.

— Ты мне не груби, — соседка поджала губы, — ты прямо говори — что, отказываешься деньги сдавать?

— Нет. Я не отказываюсь. Просто у меня нет денег.

— У меня, пенсионерки, есть, а у тебя нет! Ты молодая, работаешь…

— На работе платят неаккуратно, а я одна ребенка поднимаю, — Анжела выдернула ключ из замка. — Извините, я спешу.

— Ребенок не твой! Ты на него опекунские получаешь! — Анна Степановна про всех знала все и пользовалась этими сведениями, как оружием. Но на Анжелу такие уколы давно не действовали, она с каменным лицом прошла мимо соседки к лестнице и начала спускаться вниз.

— Конечно, если вдруг подъезд взорвут или квартиры обчистят, тебе все равно! — крикнула Анна Степановна, перегнувшись через перила. — Все равно придется сдать, вот увидишь! Стыдно в такое время детьми прикрываться, Анжела, стыдно!

Вот сука, устало подумала Анжела неизвестно в какой раз. Такое время, такое время… Анне Степановне на новое время было наплевать, ее сыновья давно выросли и работали один в Москве, другой в Питере, никаких внуков от них соседка особо и не ждала, громогласно высказывая свою точку зрения во дворе:

— Женятся, да. А мне плевать, на ком, пусть хоть на козе, я все равно ее и знать не желаю. Лишь бы прописать не просила, никогда не пропишу, ни ее, ни ребенка. Ребенок неизвестно еще, чей будет, а такая вот захочет вселиться и жилье оттяпать, потом не выселишь! Ребенком будет шантажировать, так что и не нужно мне тех детей никаких, сами не заработают, нарожают и норовят жилье оттяпать. Как это — жильем поделиться? Самое главное в жизни — жилье.

Анжела подозревала, что Анна Степановна высказывала свои взгляды на весь двор в расчете ознакомить с ними окрестных молодых девушек, несомненных хищниц и охотниц до чужого жилья. На саму Анжелу соседка тоже поглядывала косо. Анжелу всегда так и подмывало сказать, что толстомордые соседские сыновья ничего, кроме отвращения, не вызывают, но на такую открытую конфронтацию трудно было решиться.

Соседка и так могла сильно испортить жизнь. Когда Максимке было года три-четыре, Анна Степановна при каждой встрече громко, не стесняясь Анжелы, интересовалась:

— А как тебе живется, мальчик? А не обижает ли тебя тетя? Тетя твой опекун, денежки на тебе зарабатывает, а твоя настоящая мама погибла!

Максимка прижимался к Анжеле и упрямо говорил:

— Неправда. Мама.

Не выжав ни слез, ни ругани, ни скандалов, соседка постепенно отстала. Не то чтобы она ненавидела конкретно Анжелу, она просто считала окружающих ленивыми беспринципными халявщиками, норовящими урвать чужой кусок, и страшно огорчалась, если это оказывалось не так.

Анжеле до сих пор жутко было вспоминать, сколько нервов ей стоило установление опекунства, бесчисленные справки, чиновничьи кабинеты. В ее пользу сыграло то, что ее собственная мать неожиданно поддержала ее в решении забрать Максимку, и что мамаши Макса и Катьки вовсе не горели желанием заботиться о внуке.

Подписывая окончательный акт, дама из органов опеки, сказала:

— Вам повезло, проскочили.

Что именно Анжела проскочила, она поняла довольно скоро. Новая эпоха имела один плюс — детей-сирот усыновляли или брали в приемные семьи так активно, что детские дома практически опустели. Люди, лишенные возможности родить своего ребенка, готовы были заботиться о чужих, пока те еще оставались… как скоропортящийся товар. Дети-то взрослели. И новых не предвиделось из-за врага, одержавшего победу без единого выстрела и уложившего человечество на обе лопатки.