Макс Брукс - Мировая война Z

Аббревиатура расшифровывается как «мобильный тактический лазер высокой энергии». Это совместная разработка США и Израиля для уничтожения реактивных снарядов.

Когда Израиль объявил о самоизоляции, а уйма террористических групп обрушила на защитную стену огонь из минометов и ракетных установок, им противопоставили МТ-ЛВЭ. По форме и размеру агрегат напоминал прожектор времен Второй мировой войны, но в действительности был лазером на фтористом дейтерии, гораздо более эффективным, чем «Зевс». Действие сногсшибательное. Он срывает мясо с костей, которые потом нагреваются до белизны, прежде чем рассыпаться в прах. Если просматривать запись на обычной скорости — зрелище потрясающее, а в замедленном режиме… пламя богов.

— Правда ли, что через месяц после выхода фильма количество случаев АСУ уменьшилось вполовину?

— Думаю, это преувеличение, но люди после работы выстраивались в очереди. Некоторые приходили каждый вечер. На афишах крупным планом красовался рассыпающийся зомби. Кадр взяли прямо из фильма. Классический момент, когда утренний туман позволяет увидеть луч. Снизу шла простая надпись: «Следующий». Только одно это уже спасло программу.

— Вашу программу.

— Нет, «Зевс». Да и МТЛ ВЭ тоже.

— Их собирались закрыть?

— МТЛВЭ — через месяц после съемок. «Зевса» уже зарубили. Нам пришлось умолять, клянчить и в буквальном смысле воровать, чтобы применить лазер перед камерами. В ДеСтРес обе программы считали непомерной растратой ресурсов.

— Неужели?

— Да, и это непростительно. «М» в аббревиатуре МТЛВЭ, «мобильный», на самом деле подразумевает конвой из специализированной техники, хрупкой, совсем не вездеходной и взаимозависимой. МТЛВЭ потреблял огромное количество энергии и работал на крайне нестабильных высокотоксичных химикатах.

«Зевс» экономичнее. Этот аппарат легче охладить, легче обслуживать, а поскольку он грузится на «хаммер», его можно доставить куда угодно. Проблема в одном: зачем он нужен? Ведь оператору надо удерживать луч на одном месте — на движущейся мишени, кстати, — несколько секунд хороший снайпер за это время убьет четырех зомби. Нет возможности стрелять быстро, что как раз необходимо при наличии атакующей толпы. К обоим агрегатам пришлось приставить команды стрелков, которым приходилось охранять машины, предназначенные для защиты людей.

— Неужели лазеры были так уж плохи?

— В своей изначальной роли — нет. МТЛВЭ защищал Израиль от бомбардировок террористов, а «Зевса» вернули на службу, чтобы устранять невзорвавшиеся снаряды во время наступления армии. Если использовать их по назначению — это великолепное оружие. Но против зомби они ничто.

— Так зачем же вы их снимали?

— Потому что американцы преклоняются перед технологиями. Это непременная черта национального духа. Сознаем мы это или нет, но даже самый упрямый луддит не станет отрицать техническое искусство нашей страны. Мы расщепили атом, слетали на Луну, наполнили дома и кабинеты большим количеством приборов и агрегатов, чем могли мечтать первые научные фантасты. Не знаю, хорошо ли это, не мне судить. Но знаю: точно так же, как и все бывшие атеисты в окопах, большинство американцев молит о своем спасении бога науки.

— Но он их не спас.

— Не суть важно. Фильм имел такой успех, что меня попросили сделать целый сериал. Я назвал его «Чудо-оружие», семь серий о современных военных технологиях, которые не делали особой погоды, зато психологически воспринимались как принесшие победу.

— Разве это…

— Не ложь? Ничего, можете говорить прямо. Да, это была неправда, но иногда надо солгать. Ложь — это ни хорошо, ни плохо. Как огонь, она может согреть, а может спалить.

Зависит от того, как ее использовать. Ложь, которая исходила от нашего правительства до войны, та, которая должна была держать нас в счастливом неведении, жгла, потому что не позволяла сделать необходимое. Но к тому времени, как я снял «Авалон», все уже выживали как могли. Ложь прошлого давно забылась, повсюду царила правда, шаркала по улицам, взламывала двери, брала за горло. Правда состоит в том, что как бы мы ни старались, но большинству из нас, если не всем, не дано увидеть будущее. Правда в том, что мы стояли на пороге возможного заката человечества, и эта правда насмерть замораживала по сотне людей каждую ночь. Им нужно было чем-то согреться. Вот я и лгал, как президент, как любой врач и священник, как любой командир взвода и любой родитель. «Все будет хорошо». Вот наш посыл. Вот посыл любого кинорежиссера во время войны. Вы слышали о «Героическом Городе»?