Виктор Гвор - Шурпа из двухвосток

— Сколько я был в отключке?

— Почти два дня. Так зачем?

— За мной гнались бандиты. Прижали к горам. Пришлось уходить. Боюсь, что я тебя подставил, они могут прийти за мной следом.

— Я умею обращаться с шаками!

Непонятное слово, но смысл, кажется, ясен.

— Всё зависит от количества. Как тебя зовут?

— Санька.

— Ты знаешь, чьи записки были на перевалах?

— Папины.

— Значит, я обязан жизнью не только тебе, но и твоему отцу. Я привык возвращать долги. Может, ты позволишь хотя бы одеть штаны?

— Одевай, — он машет рукой, — только к пушке не дергайся. Впрочем, патронов в ней нет, — и без всякого перехода, — жрать хочешь?

Мальчик встает и протягивает мне котелок. И тут до меня доходит. Это не мальчик. Это девочка! Даже девушка, лет пятнадцати. Короткая стрижка, одежда свободного покроя, скрывающая фигуру, дочерна загоревшее лицо... А в хижине полумрак. Понятно, почему я ошибся. Но сейчас, когда она стоит ближе, ее выдают глаза. Нет, глазищи! Синие глазищи на пол-лица каждый. Молодая красивая девчонка, ростом метр шестьдесят и в сорок пять кило веса. Она притащила меня в кош?! Ничего себе!!!

Пробую варево. Бульон с кусочками мяса. Вкусно! Немного необычно, но вкусно. Девчонка присаживается напротив.

— Что за мясо?

— Шаки.

Секунду врубаюсь. Потом меня чуть не выворачивает.

— Люди?

— При чем тут люди? Шаки!

— Бандиты? Ты называла этим словом бандитов!

Санька непонимающе смотрит на меня несколько секунд, а потом заливается смехом. Не вижу ничего смешного, но понимаю… что ни хрена не понимаю, но похоже, ем не человечину!

Ой не могу! Ой, держите меня семеро! Он решил, что я его человеческим мясом кормлю! Ну, приколист! Это же надо! Вот ведь додумался! И где бы мы его брали? Надо все-таки ему объяснить.

Сквозь смех выдавливаю слова:

— Шаки — это одичавшие собаки. От слова «шакалы». Только для шакалов они великоваты, потому «шаки». На отары нападают. На нас наскочила стая четыре дня назад. Десять штук. Мы их убили, теперь в Лагере много мяса. Бульон не из них, у меня сушеное есть на случай болезни.

— А почему?..

— Бандитов здесь нет. Но старшие часто о них говорят. Называют «шакалами». Поэтому я их так и назвала. Мы немного иначе говорим, чем старшие. Многие слова сокращаем. И слова из таджа используем, а не только из руса. У нас же не только русы. Таджей много. И балты есть. Даже два франка и пять спанов!

— Кого?

— Испанцев, — выговариваю старательно, мне это слово всегда плохо давалось.

— Понял. Франки — французы, балты — литовцы какие-нибудь, таджи — и так понятно. А откуда вы вообще здесь взялись.

— Потом, ты ешь давай! Или тебя шаки не устраивают? Могу шурпу из двухвосток сварить!

— Из кого?!

— Из двухвосток. Насекомые такие, летом их здесь много, вот ими и питаемся на пастбищах. Голову и хвосты ядовитые обрубаем, а остальное варим. Потом процеживаем — панцири на зубах противно скрипят, а внутри уже ничего нет, всё выварилось…

Ох, не то я говорю, мой бравый военный опять с лица сбледнул. Чего-то в нашей кухне ему не нравится. Надо же, нежный какой! Шаков не ест!.. А нет, ест! Вот это другое дело. Даже вопросы опять задавать начал.

— То есть я сейчас ем собачатину?

— Ага!

— А чего вы баранов не едите? Или слово «отара» имеет другое значение?

— Почему другое? Баранина — зимой. А летом только детям. Если весь год баранину жрать, стада мигом кончатся.

— А если баран сам помрет?

— Какая разница? У нас шаки одного загрызли. Я шкуру сняла, вместе с мясом отправила в Лагерь, пусть детей накормят. И шаков туда же, у меня запас сушеных двухвосток есть… — Ой, это я зря, он к двухвосткам неровно дышит!

— Слушай, Саш! У меня были продукты в рюкзаке. Консервы, крупы, колбаса, даже сгущенка… Можно тебя угостить?

— Твои продукты — твое дело. Но меня кормить не надо. Если хочешь поделиться, в Лагерь отнеси, маленьким. Им надо разнообразно питаться. У нас круп очень мало. И старые они, еще дописцовых урожаев.

— Каких?

— Тех, что до Большого Писца были.

— Большой Писец — это ядерная война?

— Да, старшие иногда так называют, но чаще как все.

— А откуда вы здесь взялись?

— Тут лагерь был. Альпинистский. Когда Писец пришел, туда куча туристов и альпинистов собралась. Хотели вниз выбираться, на Равнины, но узнали, что по Душанбе тоже стукнули. Тогда дед сказал, что там такое начнется, без танков не прорваться, мол, таджи друг друга резать будут, а чужаков в первую голову. Решили здесь остаться. Не прямо здесь, в Лагере. А потом какие-то шаки двуногие Пасруд вырезали. Это кишлак такой внизу ущелья. Оттуда только Акрам вырвался, на лошади прискакал. Наши на помощь побежали. Шаков перебили. Тогда аксакалы пришли. Сказали: у таджей скот, у русов сила. Вместе выживем. Дед согласился.