Даниил Берг - Проект Каин. Адам

ПРОСЬБА ПРИСЛАТЬ В Г.ГОРЕЦК ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ВОЕНИЗИРОВАННЫЕ ФОРМИРОВАНИЯ.

закодировано 091012 №1306-19.

Одинцову опять снился тот же сон про свой старый дом.

Он шел по дорожке, чувствуя нарастающее напряжение в груди. Снова вспыхнуло отраженным светом железо на крыше выглядывающего из-за угла дома дяди Миши. Ветерок шелестел в ветках яблонь, разнося вокруг приятный запах, но Сергей знал, что с минуты на минуту аромат сменится кислой вонью. Он захотел остановиться, прекратить движение по этому уголку мира, который, как он теперь знал, уже давным-давно умер, но это было не в его силах. Одинцов продолжал плавно не то идти, не то плыть к дому своих родителей, который, казалось, вырастал из земли как мрачный склеп. Старый бревенчатый дом сверху вниз взирал на приближающегося к нему человека, он ожидал, когда же Сергей вступит в его зыбкую тень, раскинувшуюся на земле, несмотря на полуденное солнце. И когда это произойдет, то снова скрипнет дверь и, мягко шлепая босыми и совершенно мертвыми ногами по бетону, к нему выйдет…

…— Вера, — сказал он, открыл глаза и невидящим взглядом уставился на расцвеченный слабым светом фонарей потолок. Сердце гулко колотилось в груди.

Он протянул руку, взял с прикроватной тумбочки пластиковый стакан, в несколько глотков осушил его, снова откинулся на промокшую от пота подушку. По телу пробегала нервная дрожь.

Сергей сел на кровати, вытер лоб. Свет из-за окна косо падал в комнату, отчего в ней получался чуть ли не интимный полумрак. И вместе с тем было в нем что-то мрачное, неприятное, будто это были лучи прожекторов с танков, которые медленно курсируют по улицам захваченного города и направляют плотные потоки рукотворного света в окна, чтобы увидеть, живет ли здесь кто-нибудь или нет. Кто-нибудь, кого следовало бы схватить и, возможно, сожрать. Сергей покачал головой, встал, натянул штаны и задумчиво уставился на свои ступни.

Третью неделю он находился в Санатории, и до сих пор ничего не изменилось. Никаких новостей, никаких событий, ничего. У него брали анализы, приносили еду, он срал, спал, ел и апатия все сильней охватывала его, подчиняла и убаюкивала размеренным бегом времени. Иногда его это пугало. Но чаще было безразлично. А вот это пугало, на самом деле, еще больше.

Сергей потянулся, встал, взглянул на часы: без четверти пять. Самое лучшее время для сна, только вот еще бы эти сны отличались разнообразием. Лучше уж он поспит днем, все равно больше делать нечего. Да и сны в послеобеденную дрему почему-то не снились, что он только приветствовал.

Одинцов подошел к окну. Как всегда, все то же самое: пустырь, столбы вдоль стены с яркими лампами на них, краешек ворот с огромной красной звездой на каждой створке, караулка и замерший около нее солдат с автоматом на плече. Вдоль стены прогуливались патрули, и Сергею в который раз стало любопытно: от чего это их с таким усердием охраняют? Или охраняют от них ? В том смысле, чтобы они не вылезли из уютного Санатория и не натворили дел там, снаружи? Обе версии имели право на жизнь, и Одинцов не знал, какая из них лучше. С одной стороны либо он представлял опасность для мира, либо мир с некоторых пор стал опасен для всех, кто находился здесь. Неплохо было бы найти третий вариант — эти были малопривлекательными, как не крути.

Мужчина подпер голову рукой и стал смотреть в окно, ни о чем особом не думая, спя наяву. Он уже привык проводить так часы до рассвета, сидя на стуле и уставившись в окно. Слишком уж часто в последнее время снился этот проклятый сон про Веру, слишком часто, чтобы он мог спокойно ложиться ночью спать. Что это было — какое-то предостережение? Он не верил в это. Скорее полагал, что его мозг, в отсутствии новой информации зациклился на картине из прошлого (которого, конечно же, не было на самом деле). Вроде он где-то читал что-то подобное или слышал: если слишком долго не давать мозгу пищу для размышлений, то он начинает сам себя «переваривать». Отдает каннибализмом, но какой-то смысл в этом был: он бы сейчас многое отдал за то, чтобы посмотреть телевизор или прочитать газету.

Ему не нравилось то, что он видел. Дело даже не в том, что их грубо и бесцеремонно засунули сюда и не давали никакой информации, как будто они не были гражданами своей страны, а какими-то изгоями или заключенными террористами; Сергей прекрасно понимал — их в какой-то степени хотят защитить. Чтобы там не говорили про нашу армию и правительство, но люди и там и там тупыми отнюдь не были, это-то он знал. И если их заперли здесь, ничего не говоря и ничего не объясняя, значит, на это была какая-то причина. Их кормили, за ними наблюдали и — что больше всего убеждало Сергея в том, что о них в какой-то мере заботятся — брали анализы . То есть, они что-то искали, что-то, что могло помочь с эпидемией «сибирской язвы» (конечно, никакая это была не сибирская язва). Хотя возникала и другая мысль: если они до сих пор сидят здесь взаперти, значит, дела снаружи так и не поправились. А если это так, то, продолжая рассуждать логически, можно сделать вывод, что там стало только хуже. Сергей видел, как привозят гражданских на грузовиках, бронетранспортерах, а один раз даже на вертолете. Привозят постоянно. Всех их поселяли в других корпусах Санатория — слава Богу, места еще хватало. Впрочем, он предполагал, что вскоре это изменится и, например, к нему кого-нибудь подселят. И хорошо если только одного человека; очень уж большим был поток беженцев.