Даниил Берг - Проект Каин. Адам

Аня подняла глаза и взглянула на себя в зеркало. Бледная, с синюшными кругами под глазами сейчас она явно не походила на Королеву-Выпускного-Бала-2008 Горецкской средней образовательной школы №42. Скорее уж на больную гриппом тридцатилетнюю бабу. Она слабо улыбнулась своему отражению, включила воду и смыла с лица тонкую пленку липкого пота. Интересно, почему, когда мутит, пот, выступающий на лице, не похож ни на один другой? Какой-то клейкий, как свежая паутина и похожий на… Аня мотнула головой и сунула голову под кран, стараясь не думать об этом и боясь, что ее снова затошнит. Желудок дернулся, словно напоминая, мол, вот он я, тут, а потом вернулся на место. Девушка сделала несколько глотков воды и снова посмотрела на себя. Да, сейчас лучше. Конечно, лицо было все еще иссиня-белым, но хоть взгляд был не такой измученный и затравленный. Красавица, блин.

Она вздохнула, подошла к ванной, заткнула дно пробкой и открыла краны. Со звонким плеском ударяясь о бортик, вода стала заполнять ванну, над которой тотчас заклубился легкий пар. Ей всегда нравился этот успокаивающий звук падающей воды: он напоминал ей о квартире, где она прожила вместе с родителями с самого рождения… почти двадцать лет. Там у них и ванная комната была не в пример больше и сама ванна была старая, с потрескавшейся эмалью. Аня любила забираться в нее сразу же и наблюдать за тем, как льется из крана вода, ощущая приятное обволакивающее тепло наполняющейся ванны. Она могла так сидеть и полчаса и час, сжимая в руке позабытого пупса, сосредоточенно наблюдая за струей, отвлекаясь только на то, чтобы по мере надобности выдергивать пробку из сливного отверстия на дне. Иногда она так и сидела, пока отец — после двенадцати или тринадцати лет мать — не начинали стучать в дверь и, заходя, спрашивать, не утонула ли она. Мама всегда говорила это с легким неудовольствием, тогда как отец, казалось, подшучивал над ней. При этом он подмигивал и заговорщически улыбался…

Анна вздрогнула и мотнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания. Прошло больше трех лет, как она не видела ни отца, ни мать. Да, три с половиной года. Она уехала из города почти сразу после окончания школы, даже и не пытаясь поступить в местный университет, как того хотела мать, истово верующая в силу высшего образования. Хотя, надо признаться в этом хотя бы самой себе, она может и попыталась бы, если бы мамочка не повела себя как отъявленная стерва, узнав, что ее лапочка-дочка беременна от мужика старше на пятнадцать лет.

Здравствуй, мама, точнее, не пройдет и года, бабушка. Что? Нет, это не шутка, я и вправду беременна. А отец ребенка, узнав об этом, тотчас смылся в неизвестном направлении, предоставив все расхлебывать семнадцатилетней девочке, которую и лишил невинности на заднем сиденье своего старого «Вольво». Нет, бабушка, говорю же, это не шутка, все так и было. А ваша дочка просто доверчивая дура, которая влюбилась в сладкоголосого ублюдка, вдохновенно вравшего о том, что уйдет от жены и они с этой малолетней дурочкой — то бишь мной — будут жить долго и счастливо и умрут в один день.

«По-моему скромному мнению, стервой была вовсе не она, а ты, — произнес новый голос в ее сознании. Голос с интонациями матери. — Но, конечно же, ты этого не признаешь, твоя гордость этого не позволит. Или мне будет позволено сказать прямо — гордыня?»

Аня поморщилась и потрогала воду в ванне. Чуть-чуть добавила горячей воды, потом холодной, почти не чувствуя температуры, вся сосредоточившись на воспоминаниях, встающих перед ее внутренним взором.

Конечно, все было не так. Началось с того, что она зашла вечером в общую комнату и замерла в нерешительности на пороге, переводя взгляд с отца на мать.

Папа сидел, закинув ногу на ногу в кресле перед телевизором, и листал газету. Аня с любовью посмотрела на то, как он небрежно болтает в воздухе старым тапком, висящем на пальцах ноги. Его недавно появившаяся лысина поблескивала в свете ламп.

Мать устроилась на диване и что-то обсуждала по телефону с одной из своих многочисленных подруг. Трубка прижата к плечу, при этом она успевала что-то вязать на спицах, которые двигались с завораживающей быстротой. Аня замерла на пороге, не зная, что сказать. Точнее, не зная как это сделать. Наверное, она бы так и простояла в растерянности и нерешительности, а потом бы ушла в свою комнату, не произнеся ни слова, но отец словно почувствовал ее присутствие ( а почему бы собственно и нет , думала она после), поднял глаза, посмотрел на дочь и спросил: