Юрий Чучмай - Ведьмы танцуют в огне

— Потому что это было не выгодно ни инквизиции, ни церкви. Когда по городу ходят слухи о ведовском ковене, всегда есть на кого свалить любую вину, а церковь переполнена прихожанами. Более того, под видом борьбы с колдовством и ересью, можно судить богатых горожан и отбирать у них имущество. Конечно, наши с Фёрнером отношения были не совсем дружественными, скорее враждебными, но он не трогал нас, и это было очень удобно. Ни инквизиция, ни наша община не знали, что существует это молчаливое соглашение. Мы занимались своими делами — продавали зелья, помогали людям при помощи колдовства… Не фыркай, именно помогали! По городу расходились слухи, а Фёрнер собирал с них урожай — инквизиция арестовывала ложно обвинённых, получала их имущество и сжигала на кострах. Конечно, иногда казнили и наших братьев и сестёр, но тут уж ничего нельзя было поделать.

Прошлой весной герр Фёрнер выразил опасения, относительно того, что шведская армия может войти в Бамберг.

— И что? — перебил Готфрид.

— Его, как викария и исполняющего обязанности бургомистра, арестовали бы и, скорее всего, повесили или взяли в плен. Поэтому он и обратился к нам. То есть ко мне — остальная община не знала об этом. Он попросил содействия в случае угрозы городу и помощи в поисках особо опасных еретиков, — старуха скривилась. — Пришло время сделать наши взаимоотношения не такими зыбкими…

— Чушь! — отмахнулся Готфрид.

— Слушай дальше, да не перебивай. Я согласилась, потому что понимала выгоду такого союза для нас. Но, в качестве гарантий, потребовала его жениться на моей дочери, Эрике.

— Он и был её женихом? Кому ты врёшь, старуха? Викарий дал обет безбрачия! Если бы даже он попробовал жениться, его бы сместили с поста за нарушение обета.

Старуха покачала головой.

— Сынок, в наше время обеты нарушаются так же легко, как и даются. Конечно, он мог измыслить множество способов не нарушать обет, но главное — он должен был получить Эрику, в знак подтверждения договора. Эрика жила бы у Фёрнера как служанка, но по сути являлась бы женой. Это была гарантия.

Готфрид промолчал. Он всё ещё не знал, как бы скрутить её. Любое неосторожное движение могло быть опасно. При всём своём спокойствии, старуха тоже была начеку, это просто бросалось в глаза.

— Фёрнер согласился, и я поставила условия их брака. Дело в том, что мне нужно было, чтобы Эрика вступила в общину, потому что я уже не могу ей руководить. Она уже давно минула возраст инициации. Мне было жалко её, но ради, пусть и временного, но почти официального перемирия с Фёрнером, я решилась. Обряд вступления в общину достаточно прост — это ритуальное лишение девственности, как символ соединения Бога и Богини. И я хотела, чтобы Эрика лишилась её не с кем попало, а с будущим мужем. Викарий же настоял на том, что будет в маске и в одежде, чтобы его потом, в случае чего, не могли узнать. Я согласилась.

Таким образом я решила совместить обряд её посвящения и первую брачную ночь. У нас, детей старой веры, язычников, как вы говорите, на вальпургиеву ночь как раз праздник плодородия приходится…

— Так значит это Фёрнер был тем дьяволом? — ухмыльнулся Готфрид. Господи, да что несёт эта полоумная ведьма?

Он встал и начал прохаживаться по комнате взад-вперёд, заложив руки за спину и украдкой поглядывая вокруг, нет ли где верёвки. Старуха не сводила с него подозрительного взгляда. Он мог бы просто заломить ей руки и вывести наружу, но что потом? Не слишком ли просто? Может быть как раз на такой случай она подготовила какое-то проклятие или дурманное зелье?

— Именно так! Он и сейчас сущий дьявол, только вот шкуру ягнёнка носит. Вы сорвали ритуал, и викарию ничего не оставалось делать, как начать поиски участников, чтобы не самому попасть под подозрение Иоганна Георга.

Ты был сторожем для Эрики. Мы не могли открыто вернуть её, иначе бы договор был расторгнут и Фёрнер взялся бы за нас по-настоящему. Первое время он даже помогал нам, пытался снять обвинения, но епископ давил на него, поэтому, используя Эрику как заложницу, он начал охоту за нами. Рудольф Путцер, скорняк, был верховным жрецом. Он чуть не начал говорить, поэтому Фёрнер и убил его. Это было началом конца. Я ещё надеялась, что хоть кого-то из осуждённых освободят, пока не назначили их казнь. И когда стало понятно, что назад дороги нет, тогда-то мы и забрали Эрику. Тогда-то и началась настоящая война. И всё потому, что ты взял её к себе! Подумать только, как одна глупость, может разрушить всё, уничтожить нас и даже поставить под удар инквизицию!