Екатерина Голинченко: Мелодия Бесконечности. Симфония чувств

И сказать самых простых, но самых важных три слова «я тебя люблю» окажется для него невозможным. Даже, если бы она и была свободна, то никогда не полюбила бы такого, как он — созданиям Света и созданиям Тьмы не дано быть вместе. Что бы он мог ей предложить? НЕТ! Пустоты и боли нет — там, где сияет чистый свет!

— Винтер, опусти стекла, впусти воздух в салон, и поворачивай в клуб, — распорядился Ондзи.

— Мы, разве, не домой едем? — его помощник был крайне удивлен.

— Можно и домой, если ты мне составишь компанию за бутылкой, — молодой мужчина расстегнул несколько верхних пуговиц своего камзола, — Я собираюсь сегодня хорошенько напиться.

— А есть повод? — спросил водитель, не оборачиваясь.

— Скажи, друг мой, ты любил когда-нибудь? — по-душевному поинтересовался азиат.

— О! Так ты собираешься пить из-за женщины? — хмыкнул собеседник, словно, и так уже догадывался об этом.

— Я не знаю, что мне делать. Я запутался, — Ондзи ещё сильнее ослабил ворот и откинулся на сидении.

— Прости, но тут я не лучший тебе советчик — мне от моей любви и моей семьи остались только миниатюрный портрет жены в медальоне да прядь волос дочери, которую мы срезали в день её крещения, — его венгерский приятель не любил распространяться о своем прошлом, воспоминания о котором ревностно берег, собственно, воспоминания, да медальон с женским портретом и детским локоном — это всё, что осталось от его прежней жизни, а потому тема эта требовала весьма деликатного обращения, ибо целью для него было — не причинять лишних страданий приятелю, а утолить острую потребность в общении, потребность высказаться, поделиться с кем-нибудь и быть услышанным:

— Ну, это гораздо больше, чем есть у меня, — приветливо усмехнулся Ондзи, — Нет, мы определенно должны заглянуть в клуб и развеяться — может быть, даже останемся до утра… Не всё же сходить с ума по несбыточному.

— А как же она? — обронил Винтер.

— Что она? — мужчина изучал меняющийся за окном пейзаж улиц, утопающих в неоновой иллюминации рекламных вывесок.

— Ведь Лаура не просто так ими заинтересовалась, а она — одна из них, — пояснил венгр.

— Я не дам ей этого сделать, — быстро ответил Ондзи, продолжая смотреть в окно.

— И ты не боишься? Лаура будет в гневе, — Винтер живо представил себе физиономию злобствующей Лауриты и улыбнулся.

— Мне все равно, пусть хоть лопнет от злости, — махнул рукой азиат и закурил, — Она завидует, и есть чему — ей никогда не стать такой, не вызывать влечение мужчин…

— Она только к тебе неравнодушна, ты же знаешь, — заметил Винтер, — Хранительницу она не пощадит.

— Лаура не видела того, что видел я. Если она ко мне неравнодушна, то выслушает меня и поймет. Она должна понять… Мне больно видеть её такой — культивирующей в себе обиду и ненависть, — Ондзи торопливо потушил сигарету и задумчиво произнес, — Люди лишили меня всего и оставили одного во тьме, но, не все они такие, есть и другие — такие, как она… Я видел тот свет, который нам не суждено узнать, который мы отвергли добровольно — и он прекрасен, этот свет нужен миру. Я что-нибудь придумаю, но, не дам ей его уничтожить.

Последующие три дня, до самой торжественной презентации, Ондзи провел в своем особняке, телефон его был отключен, а перед этим он отправил Дугласу сообщение, чтобы тот не волновался за него, что его здоровью ничего серьезного не угрожает, и он обязательно будет присутствовать на презентации, однако, на официальной части он так и не появился. Найджел заметно нервничал, но, тем не менее, героически отбивался от вездесущих папарацци, пытаясь заверить тех, что Танака-сан отсутствует вынужденно — по делам бизнеса, не требующим отлагательства.

— Мистер Баркер, Найджел, вы просто потрясающий мастер! — восхищенно признала Маргарита, когда вместе с белокурой подругой они подошли поприветствовать фотографа. Они также были приглашены, и выглядели поразительно: одна — в ультра-синем платье с ассиметричной юбкой и черных босоножках, другая — в простом струящемся длинном платье песочного цвета, со сборками на лифе и несколькими слоями драпировок на юбке, и кремовых туфлях на шпильках.

— Я учусь у своих моделей, леди, — он повел рукой в сторону стены с вывешенными его работами, — Если модель меня не вдохновляет, то я ни чего не могу поделать, увы.

— Ваши работы гениальны, — Даниэлла была согласна с мнением подруги, — Вы — настоящий волшебник.

— Спасибо за столь высокую оценку, — скромно принял комплимент Баркер.