Екатерина Голинченко: Мелодия Бесконечности. Симфония чувств

Весь следующий день Мей была напряжена и задумчива. Рискнуть ли ей? У неё осталась одна ночь, и её она хочет провести с ним. Возможно, ей удастся заставить его забыть ту, что заставляет его страдать, хотя бы на одну эту ночь. Ей и самой необходима эта ночь — чтобы не потерять веру в то, что не все мужчины одинаковы и забыть то, что случилось с ней по её собственной наивности и предательства того, кого она любила и в котором так жестоко ошиблась. Как «дядя» смотрит на свою женщину, так и ей хотелось, чтобы на неё смотрели так же. Чтобы её мужчина был ей и любовником, и другом, и защитником и опорой, чтобы ни кто и никогда не больше не поступал с ней так, как с ней поступили. И ради такого мужчины она будет готова на всё.

Поборов внутри себя сомнения, страх и стыд, она решилась, постучав в дверь:

— Я принесла поесть, — на пороге комнаты Марка стояла Мей, в руках у неё был поднос с ужином, — Разрешишь присоединиться? — сладко улыбнулась она, выжидающе глядя ему в глаза.

— А ты знаешь, чего хочешь, не так ли? — он прищурился и взял поднос из её рук, поставив его на столик, рядом с кроватью.

— Ты же теперь мой липовый парень, помнишь? — девушка подошла ближе к нему, обняв его сзади, и принялась медленно расстегивать пуговицы на его рубашке, — Или так тебе будет приятнее? — она повернула его лицом к себе, и зрачки его серых глаз увеличились, от чего они стали почти черными, а все мышцы на его лице болезненно напряглись — прямо перед собой он видел лицо Маргариты.

— Какого… — он больно схватил её за руку, но, внутри него боль была намного сильнее, нескончаемая раздирающая агония, эмоциональный коллапс, — Как ты?… Что это за трюк? Что это означает? — и сердце разрывалось от этой боли и бесконечных сомнений — азиатка всё больше заполняла его мысли, но и ту, другую, он не мог забыть, и это нестерпимо жгло изнутри — огнем, похуже адского.

Он был в полнейшей и абсолютной растерянности — чьё лицо он желал видеть сильнее? Чьи глаза и губы он хотел видеть сейчас прямо перед собой?

— Какой трюк?… — девушка испуганно моргнула, глядя на его исказившееся лицо, — О чем ты говоришь?

— Чего ты добиваешься? — Марк вторично сжал её руку, всматриваясь, — может, ему просто показалось? Насколько же он ненормальный? Неужели, он настолько больной, с разорванными в клочья нервами и душой, что ему уже мерещится? Теперь в его глазах были смятение и замешательство.

— Тебя, — напрямик выпалила она, сузив глаза, — Ты нравишься мне, я хочу тебя.

— В какую ты игру играешь, детка? — встряхнул он её за плечи — ещё ни одна женщина так откровенно не предлагала ему себя.

— Так вот в чем дело? — она порывисто высвободилась, с вызовом посмотрев на него, — Ты все ещё думаешь о ней?! Я же всё вижу. Как только другие этого не замечают?

— Тебя это волнует? — он отпил воды, отставил стакан и стремительно развернулся к ней, сильно прижав своими ладонями её плечи и спину к двери, его губы дрогнули зловещей ухмылкой, и он устрашающе прохрипел, глядя ей в лицо, — И тебе всё равно, что занимаясь любовью с тобой, я буду представлять другую? Ты этого хочешь?! У тебя, что — совсем нет гордости?! Черт! Тебе хоть пятнадцать-то есть! О чем ты вообще думаешь?! — потом он резко отстранился от неё, отодвинув девушку и распахнув дверь своей комнаты, — Убирайся! Противно на тебя смотреть!

— Смотрите, как заговорил! — в ответ захотелось ударить ещё больнее, заставить его страдать еще сильнее, чем страдает сейчас её, готовое разорваться от боли, оскорбления и обиды, сердце, а внутри её всю трясло от бессилия и гнева, — А ты тоже хорош — ты до сих пор хочешь её? Ту, что никогда не будет твоей? Она замужем за другим и носит его дитя! А ты бегаешь за ней, как собачонка — и кто из нас жалкий? Не удивлюсь, если ты скоро совсем импотентом станешь, — она подошла к столику, взяла стакан с недопитой водой, плеснув ему в лицо, и гордо вышла из комнаты, — Это я больше не желаю тебя видеть! Но, клянусь, когда-нибудь ты сам придешь ко мне, только буду ли я тогда ещё ждать тебя — вот в чем вопрос. Она не даст тебе никогда того, что могла бы дать я! — бросила она, яростно хлопнув дверью, если бы он только остановил её сейчас, просто обнял, то она бы на коленях просила бы прощение за свои обидные слова, но — этого не произошло. И сейчас она ненавидела себя за ту ложь, что сорвалась с её губ — какое, к черту, самолюбие, какие правила и принципы, когда она до дрожи желает видеть его каждый миг, но, сказала совершенно противоположное. А он не понял…И по щекам слезы горькие стекали, обиды и ревности жаром кожу обжигая, и внутри бушевала гроза — она лишь отыскать любовь свою хотела… Но, её девичья гордость была уязвлена.