Светлана Гольшанская - Проклятье замка Кужигай

Антон медленно покачал головой и отвернулся к окну, не выдержав тяжелого взгляда.

— Я не смог его спасти. Было слишком поздно, — ответил он дрогнувшим голосом, который удивил его самого.

Женщина сникла. Губы ее вытянулись в тонкую линию, глаза лихорадочно заблестели. Было видно, что она изо всех сил старается сдержать слезы. Совладав с эмоциями, она заговорила намного громче и тверже:

— Я хочу уйти.

Антон закусил нижнюю губу, соображая, как быстрее завоевать ее доверие.

— Как вас зовут? — спросил пан.

— Купава, — безразлично ответила она

— Красивое имя. Старинное, — шляхтич ласково улыбнулся. Женщину это заметно смутило. — Купава, у вас множественные ушибы. Вы потеряли слишком много крови. Мне пришлось вас прооперировать. Если вы не будете соблюдать постельный режим, то швы разойдутся.

— Я все равно должна уйти, — упрямо настаивала женщина.

— Погодите хотя бы неделю, пока не затянутся раны, — умоляющим тоном сказал пан. Для него это было чем-то новым. Антон не привык просить о чем-либо — слишком уязвимой была его шляхетская гордость, но сейчас ему казалось очень важным уговорить женщину остаться и помочь ей. Жалость, тисками стянувшая сердце, побудила его прийти ей на помощь там, в лесу. Она же заставила переступить через себя сейчас, чтобы вся его работа не пошла насмарку.

— Я не могу. Я… — не сдавалась Купава. — Я накликаю на вас беду, если останусь. Я всегда приношу всем лихо.

— Не накликаете, — добро усмехнулся Антон. — Я родился под счастливой звездой.

Женщина удивленно открыла рот, но не нашлась, что ответить.

— Отдыхайте, — велел ей пан и ушел.

Не успел он дойти до своей комнаты, как в коридоре снова показалась горничная.

— Пан Антон, к вам гость, — тихо сообщила она.

— Что? Опять? Я же сказал, что не хочу никого видеть, — возмутился шляхтич. Неужели ему не дадут и минуты покоя в собственном доме?

— Даже старого друга? — раздался в коридоре знакомый голос.

Лицо Антона заметно просветлело.

— Кастусь, какими судьбами? — удивленно воскликнул он, разглядывая вступившего в полоску света, исходившего от окна, мужчину с лохматой шевелюрой кудрявых светлых волос.

— Услышал, что ты вернулся из Киева, вот и решил навестить, — ответил гость, лукаво улыбаясь.

— Идем, поговорим в кабинете, — Антон крепко пожал руку друга и повел его за собой. — Акулина, будь добра, принеси нам ветчины или полендвицы с хлебом, что найдешь, только поскорее.

Горничная охотно кивнула, радуясь, что к пану вернулась доброе расположение духа.

Мужчины вошли в небольшую светлую комнату с книжным шкафом и двумя мягкими креслами у камина.

— Ну, рассказывай, как ваши дела? Какие новости в нашем захудалом крае? — Антон взял со стола графин с виски, налил его в рюмку и передал другу, который удобно устроился в кресле перед камином. — Я уж не чаял здесь тебя увидеть. Ходили слухи, что вас, как подозреваемых в связи с инсургентами, выслали куда-то под Полтаву.

— Выслали, — грустно ответил Кастусь, принимая у Антона стакан. — Родители с сестрами уже уехали, я тут последние дела заканчиваю.

— Жаль, совсем тоскливо без вас станет. Никого из знакомых в округе не осталось, — посетовал Антон.

— Так поехали со мной, — охотно предложил ему собеседник.

— Под Полтаву? — скривился шляхтич.

— Да нет же, в Америку. Там сейчас осваивают новые территории на западе, прокладывают железную дорогу, ищут в горах золотые жилы. Представляешь, сколько возможностей? Можно начать все с начала, с чистого листа, жить, не оглядываясь на прошлое, не вспоминая, что мы потеряли, что у нас отняли, — голос друга стал непривычно далеким, мечтательным. Он замолчал, испытующе глядя на шляхтича. — Антось, едем. На перекладных доберемся до Кале, оттуда на пароме до Дувра. Сядем на большой корабль, доплывем до Бостона, а потом уж как бог на душу положит.

— Я не могу, — с сожалением ответил Антон.

— Почему? Чего ты надеешься здесь добиться? Наши доходы скуднеют, нашу веру, наш язык запрещают. Нас выгоняют с родной земли, заставляют селиться на чужбине. Это сейчас тебе повезло, что твоя семья осталась вне подозрений. Но ты уверен, что завтра все не изменится? Поехали, Антось, ты ведь никогда не испытывал сантиментов к этой груде камней. Бросай ее. Не будет здесь ничего путного.

— Я обещал старику, что не брошу замок, что хотя бы попытаюсь привести здесь все в порядок прежде чем… — Антон неожиданно смолк и испытующе глянул на собеседника. — Прежде чем уехать. Я не могу нарушить слово.