Антон Фарб - Глиф

Воздух был холодный и свежий. Дождик едва моросил.

— Туда нельзя, — сказал пузатый мент, и Ника показала ему удостоверение PRESS. Мент пожал плечами и колыхнул пузом: — Все равно нельзя.

Ника не стала пререкаться и вскинула «Кэнон». На физиономии милиционера отразилась мучительная работа мысли. Насчет фотографов ему распоряжений не поступало; но, с другой стороны, общий принцип его работы (и смысл его нахождения здесь) сводился к формуле «не пущать и не давать»… Пока толстяк размышлял, Ника успела щелкнуть санитаров с носилками (они несли тело, накрытое простыней), ментов из оцепления, следователя в штатском, опрашивающего свидетеля, большого милицейского начальника, наблюдающего за действом из окна «Пассата», одиноко стоящего бомжа в военной шинели (у бомжа не было передних зубов, ни нижних, не верхних, из-за чего он был похож на инопланетянина) и — вот уж здрасьте! — Вязгина в длинной черной кожанке.

— Влад! — окликнула Ника.

Вязгин обернулся, посмотрел на нее, прищурясь, что-то сказал милицейскому начальнику, с которым до того беседовал, и подошел поближе.

— Ника? Вы что тут делаете?

— Я вам целый день пыталась дозвониться, — сказала Ника. — А вы не берете трубку.

— Пойдемте, — Влад взял ее под локоть и увел в сторону. — Вам лучше уехать отсюда, Ника.

— А что случилось?

— Много всего. Во-первых, Рому похитили…

— Это я знаю, — перебила его Ника.

— Вот как? — резко повернулся к ней Вязгин. — Откуда?

— Он сидит вон в той машине, — Ника показала на белый «Ланос».

— Ага, — Вязгин поиграл желваками. Глаза его хитро блеснули. — Значит, это вы были на складе перед нами. Так?

— Да. Но откуда вы?..

— Там была камера наблюдения на проходной. Рома цел?

— Целехонек. Мы его как раз домой везли.

— Не лучшая идея, — покачал головой Вязгин.

— Почему? Что здесь, в конце концов, произошло? — не выдержала Ника.

Вязгин выдержал паузу, смерив Нику взглядом, и сказал:

— Лучше один раз увидеть…

Он провел Нику сквозь оцепление, мимо машин, к обычному ларьку из тех, что двадцать четыре часа в сутки торгуют сигаретами и спиртным. Асфальт тут был мокрый, как и везде — но при этом еще и неприятно липкий. Под ногами чавкало.

— Вот, — сказал Вязгин и показал рукой на ларек. На стене было что-то нарисовано, но в полутьме Ника не могла разобрать, что.

Достав из кармана «Шурфайр», она нажала на кнопку. Яркий луч высветил глиф:

Нарисована пентаграмма была темно-красной краской… И тут до Ники дошло.

— Это… кровь? — спросила она.

— Да, — сказал Вязгин. — Тут убили человека.

— Кого?

— Какого-то бомжа…

— Как?

— Ножом.

— Кто?

— Пока не ясно. Они, — Влад кивнул в сторону милиции, — думают, что Радомский.

— Его арестовали?

— Пока задержали, — Вязгин тяжело вздохнул. — Да ладно, Ника, не берите в голову. Все это чушь. Романыч такой херней в жизни бы не стал заниматься. Мы его вытащим через пару часов, как только прокурора найдем. Он где-то, скотина, в бане парится с девками…

— Понятно, — сказала Ника.

— Вот что, Ника… Увезите-ка Ромчика отсюда. К себе. Я вам выделю охрану, хотите?

— Не надо. Справимся.

— Я заеду завтра. В десять. А сейчас — извините, но мне пора…

Ника вернулась к машине, села.

— Ну что там? — спросили ее чуть ли не хором Славик и Ромчик.

— Ничего хорошего, — мрачно сказала Ника. — В общем, Рома, сегодня переночуешь у меня…

Безумный день никак не хотел заканчиваться. Уже выходя из такси, Марина заметила «скорую» под подъездом, и сердце екнуло: мама! Почему именно мама, почему «скорая» должна была приехать именно в их квартиру, а не к кому-нибудь из сотни соседей — Марина не знала. Это было не из области знаний. Это было чутье.

Чутье не обмануло. Мама лежала на диване, серая, с побелевшими губами. Ее мелко-мелко трясло. Немолодой и, кажется, не совсем трезвый доктор — да какой, к чертям собачьим, доктор, в лучшем случае медбрат или фельдшер! — как раз снимал стетоскоп и разматывал черную манжету тонометра на маминой руке, когда Марина ворвалась в квартиру, словно ураган.

— Что?! — выдохнула она.

— Мариночка, — слабо улыбнулась мама.

— Что случилось?!! — выкрикнула Марина.

— Обычный гипертонический криз, — равнодушно сказал фельдшер. — Сто девяносто на сто десять. Таблетку адельфана, через полчаса, если не поможет, еще половинку. И не переживайте вы так…