Антон Фарб - Глиф

— Марине. Но это не страшно, я ее всегда найду. Она тоже в Игре. Я оставил их с Русланом возле библиотеки, тут совсем рядом…

— Вот что, — сказал Радомский. — Влад, бери Нику и дуй в библиотеку. Найдите мне эту Марину. Точнее, найдите карту и ключи. А ты, хмырь, останешься здесь. Будет у нас с тобой интересный разговор…

По стенам спортзала периодически сбегали струйки воды, оставляя после себя извилистые влажные следы — как будто слизняк прополз. Вообще в спортзале было холодно и сыро. Вроде и народу набилось дофигища, и все дышат, ходят и пукают, а теплее не становится. А что поделаешь — окна-то выбиты. Вот и тянет холодом. А сырость… и не сырость уже, а влажность… хрен поймешь, откуда взялась.

Раскладушка и два матраса, на которых расположились Ромчик, Клеврет и все еще не очухавшийся Славик, были в самом углу, возле закутка с брусьями. Тут уже не струйки сбегали, а всю стену покрывала тонкая пленочка переливающейся воды. Как плотину, некстати вспомнилось Ромчику. С потолка капало, под ногами хлюпало. Зато не дуло.

Остальным обитателям (арестантам? беженцам? статус пока не ясен, ждите…) спортзала повезло меньше. Раскладушек и армейских коек на всех не хватило, и прямо на деревянный пол бросили гимнастические маты. На полу, на сквозняке, под капелью с потолка, сидело человек сто или больше. В основном — взрослые, но было и десятка полтора детей.

Сидели тихо. Говорили шепотом. Ходили редко, только в туалет — пару ведер исполняли роль параши в углу за импровизированной ширмой (те же маты, прислоненные к турнику) и за водой — пластиковые бутыли валялись по всему залу. Мусора в зале вообще было на удивление много, да и люди не сильно от него отличались. Рассматривать их было — все равно что бомжами на помойке любоваться. Опустошенные лица без всякого выражения… Все время хотелось отвернуться и смотреть в стену.

— …барьер работает по принципу поля… — опять забормотал Славик. — …стазис-поле… останавливает… любое движение… любой механизм… наше тело тоже механизм… сердце — насос… мозг — набор конденсаторов… в поле… в зоне барьера… все останавливается… даже время…

— Блин, да задолбало уже, — сказал Клеврет и язвительно добавил: — Только мне кажется, что наш Славик слишком много фантастики в детстве читал?

Настроение у Клеврета было гадко-злобно-едкое; Ромчик подозревал, что за всей этой ядовитостью скрывается обыкновенный страх. Левая рука у Женьки по-прежнему не функционировала: висела, как плеть, хоть ты тресни. Клеврет выпростал ее из рукава курточки, соорудил что-то вроде повязки и сейчас ожесточенно растирал предплечье правой ладонью.

— Так ничего и не чувствуешь? — спросил Рома.

— Ноль на массу.

— …поле… замораживает нервную систему… прекращается поток электронов… нейроны…

— Да сколько ж можно! — негромко, но от души выкрикнул Клеврет.

Он поднялся и куда-то побрел, придерживая левую руку правой.

— Ты куда? — бросил вдогонку Ромчик.

— На кудыкину гору, — огрызнулся Клеврет. Он смотрел себе под ноги, что-то выискивая.

— …его рука… — прошептал пересохшими губами Славик. — …попала в поле… он держал веревку…

В принципе, в том, что Славик говорил, можно было найти смысл. Все дело было в том, как он говорил. После плотины лицо Славика приобрело черты дауна: оплыли щеки, отвисла челюсть, и глаза стали по-совиному тяжелыми и тусклыми. В уголке рта засохла струйка слюны.

— На, попей, — Ромчик поднес ко рту Славика горлышко бутылки.

Славик его не услышал, и вода пролилась ему на подбородок. Да уж… Трудно воспринимать серьезно вещи, которые произносит человек в таком состоянии. Тем более, если он талдычит одно и то же уже… сколько? Часа три? Или четыре? Не разберешь, за разбитыми окнами все еще темно…

Ромчик практически не помнил, как они выбрались с плотины. Должен был помнить — это ведь он всех вывел, но после того, как Ромчик услышал ту фразу… тысячью голосов на незнакомом языке… в памяти у него остался только набор картинок, как от давным-давно просмотренного и подзабытого кинофильма.

Вот он сдергивает со Славика тяжеленный рюкзак «Тасманиан Тайгер» и выбрасывает в воду, вслед за своим вещмешком и зачехленными ружьями. Вот — ловит убредающего в никуда Клеврета. Потом провал. Мокрые камни, колючий кустарник. Лезем вверх.

Огненное зарево на полнеба. Звуки стрельбы. Нет, не стрельба. Черепица. Так лопается от жара черепица на крышах коттеджей. А пожар — он дальше, в том направлении, где был гараж Чоппера. Хороший ориентир. Там — дорога.