Габриэль Зевин - Другая Сторона (ЛП)

— Это не оправдание, но мой маленький сын был очень болен. Медицинские счета были головокружительными. Если бы я потерял свое такси или ваши родители потребовали бы денег, я не знаю, что случилось бы со мной или моей семьей. Я был в отчаянии. Конечно, это не оправдание, — качает головой Амаду. — Сможете ли вы простить меня?

— Я давным-давно простила вас, — отвечает Лиз.

— Но вы были так молоды, — произносит Амаду. — Я украл у вас много хороших лет.

— Жизнь не измеряется в часах и минутах. Дело в качестве, а не в продолжительности. Учитывая все обстоятельства, я была удачливее многих. Почти шестнадцать хороших лет на Земле, и уже восемь хороших здесь. Я ожидаю еще восемь, прежде чем все будет сказано и сделано. В сумме почти тридцать два года, это не так уж и плохо.

— Вам сейчас семь лет? Вы кажетесь очень зрелой.

— Мне семь-восемь, а это не то же самое, что просто семь. Мне было бы двадцать четыре, — говорит Лиз. — Иногда я и правда чувствую, что становлюсь моложе.

— На что это похоже? — спрашивает Амаду.

Лиз думает мгновенье, прежде чем ответить.

— Как будто засыпаешь в одну минуту, а просыпаешься в следующую. Иногда я забываю. Иногда беспокоюсь о том, что забуду. — Лиз смеется. — Я помню первый день, когда почувствовала себя по-настоящему маленькой. Это было, когда моему брату Элви исполнилось двенадцать. Мне в тот же год исполнилось одиннадцать.

— Это, должно быть, странно, — говорит Амаду, — становиться моложе.

Лиз пожимает плечами.

— Ты становишься старше, ты становишься моложе, я не уверена, что между ними есть такая разница, как я когда-то думала. Хотите воздушный шар для вашего сына?

— Спасибо, — говорит Амаду, выбирая красный из большого букета воздушных шаров на столе Лиз. — Откуда вы знаете, что мой сын здесь? — спрашивает он.

— Я наблюдала за вами в течение многих лет, — признается Лиз. — Я знаю, что он хороший мальчик, и знаю, что вы хороший человек.

Оуэну шесть, а Лиз четыре.

Когда погода хорошая, они проводят послеобеденное время в саду Бетти. Он носит бумажную корону, она — розовую балетную пачку. В последние две недели погожих деньков Лиз располагает на коленях у Оуэна книгу «Вечный Тук».

— Что это? — спрашивает Оуэн.

— Сказка? — мило улыбается Лиз, показывая новые детские молочные зубы.

— Я не хочу читать твою глупую девчачью книгу, — говорит Оуэн, — читай сама.

Лиз решает воспользоваться советом Оуэна. Она поднимает книгу и держит ее перед собой. А затем происходит нечто очень странное. Лиз понимает, что не может читать. «Может быть, что-то с моими глазами?» — думает она. Она щурится на текст, но ничего не меняется.

— Оуэн, — говорит Лиз, — с этой книгой что-то не так.

— Дай мне взглянуть. — Он открывает книгу, проверяет ее и возвращает Лиз. — С книгой все в порядке, — заключает он.

Лиз подносит книгу как можно ближе к глазам, затем отодвигает на расстояние вытянутой руки. Она смеется, хотя и сама не понимает почему. Она протягивает книгу Оуэну.

— Читай ты, — командует она.

— Ну хорошо, — произносит Оуэн. — Честно, Лиз, ты такая зануда.

Он убирает закладку и без всякого выражения начинает читать «Бессмертный Тук»:

— «Па считает, что родник остался от… ну, от какого-то другого плана, по которому должен был устроиться мир, — пояснил Джесс. — Плана, который толком не сработал. И тогда все пошло иначе. Кроме этого родника. Он каким-то образом уцелел. Может, па и прав. Не знаю… Видишь ли…» [9] Здесь и далее приводятся цитаты из книги Натали Бэббит «Вечный Тук» в переводе Ольги Блейз

— Оуэн, — перебивает его Лиз

Расстроенный Оуэн бросает книгу в сторону.

— Что теперь? Нельзя просить человека почитать, только чтобы перебивать.

— Оуэн, — продолжает Лиз, — помнишь эту игру?

— Какую игру?

— Мы были большими, — говорит Лиз. — Я была тако-о-ой большой, больше каждый день, и наши лица все время были такими. — Лиз морщится и преувеличенно хмурит брови. — И там был дом и школа. И машина, и работа, и собака. И я была старой! Я была намного старше, чем ты! И все было быстро-быстро, стремительно, тяжело, так тяжело. — Лиз начинает смеяться, фыркая, как маленькая птичка от смеха.

Через мгновенье Оуэн отвечает:

— Я помню.

— Мне интересно, — произносит Лиз, — мне интересно, что было таким… тяжелым?

— Это была просто глупая игра, Лиз.

— Это была глупая игра, — соглашается Лиз, — давай не будем больше в нее играть.