Эрика Свайлер - Книга домыслов

Нежное прикосновение. Легкая улыбка. Мама сказала, что я должен представить, будто умираю от жажды, что я пустой и полностью высушенный изнутри, а затем надо жадно, захлебываясь, пить воздух. Расправить свою грудную клетку и пить воздух полной грудью.

Когда мой живот стал напоминать барабан, мама прошептала:

– Замечательно… Замечательно… А теперь мы погружаемся.

Сейчас я погрузился в воду с головой. Мягкие лучи света проникали сквозь водную толщу. Рядом нависла тень ялика Фрэнка. Временами я слышал, как мама плывет где-то поблизости. Временами я замечал, как ее темные волосы мелькают среди бурого полога морских водорослей.

Мое дыхание превратилось в легкий туман, оседающий у меня на коже.

В прошлом Паулина, моя мама, выступала в цирке и на карнавалах. Она предсказывала судьбу, помогала фокуснику, а когда представала в образе русалки, надолго задерживала дыхание под водой. Она научила меня плавать, как рыба. Она вызывала у отца счастливую улыбку. Она часто надолго пропадала. Она то бросала работу, то работала в двух-трех местах одновременно. Она останавливалась в гостиницах лишь для того, чтобы переменить обстановку. Мой отец Даниэль работал у станка на заводе и был верным, преданным мужем. Он улыбаясь ждал ее возвращения дома, ждал, когда Паулина назовет его мой дорогой .

Мой дорогой Саймон . И меня мама так называла.

Мне было семь лет, когда мама в последний раз вошла в воду. Я старался забыть тот роковой день, но он навечно отпечатался в моей памяти. Она ушла утром, накормив нас завтраком. Скорлупу сваренных вкрутую яиц разбивали о краешек тарелки, а затем счищали ногтями и бросали рядом на стол. Я разбил и очистил яйцо для сестры, потом разрезал его на дольки – как раз такие, чтобы их могли удержать крошечные пальчики малышки. Сухарики и апельсиновый сок дополняли завтрак. В эти ранние утренние часы тени кажутся темнее, лица – светлее, а все пустоты становятся угловатыми, более резко выделяются. Паулина в то утро казалась еще более красивой, чем всегда, похожей на грациозную лебедушку. Папа уехал работать на завод. Мама осталась одна с нами, детьми. Она смотрела, как я разрезаю яйцо для Энолы, и одобрительно кивала.

– Ты хороший брат, Саймон. Приглядывай за Энолой. Она попытается от тебя убежать, но ты не позволяй ей этого. Обещаешь?

– Обещаю.

– Ты ведь хороший мальчик. Я не ожидала, что так все обернется. Я вообще на тебя не рассчитывала.

Маятник на часах с кукушкой качался из стороны в сторону. Мама стукнула каблучком по линолеуму, призывая к тишине. Энола сидела вся в хлебных крошках и маленьких кусочках яйца. Я безуспешно пытался есть, одновременно следя за тем, чтобы сестра не сильно измазалась.

По прошествии некоторого времени мама поднялась на ноги и одернула спереди подол своей желтой летней юбки.

– Увидимся позже, Саймон! Пока, Энола!

Мама поцеловала дочь в щеку и прижалась губами к моей макушке. Еще раз помахав рукой на прощание, она улыбнулась и ушла. Я думал, что мама поедет на работу. Откуда мне было знать, что она прощалась с нами навсегда? Тяжелые мысли иногда сокрыты в ничего не значащих словах. В то утро, глядя на меня, мама поняла, что я позабочусь об Эноле. Она знала, что мы за ней не увяжемся. Время было выбрано удачно.

Вскоре после этого, когда мы с Алисой Мак-Эвой гоняли игрушечные машины по расстеленному на полу гостиной ковру, мама утонула в водах пролива.

Пригнувшись, я оттолкнулся пальцами ног ото дна, ощущая сопротивление воды грудью, и, преодолев еще пару ярдов, сбросил якорь. Тот упал на дно с приглушенным звоном. Я посмотрел вверх на тень ялика. Фрэнк оставался настороже. Весла били по поверхности воды. Как это бывает, когда вдыхаешь воду? Я представил себе искаженное агонией лицо матери, но продолжал идти до тех пор, пока не установил второй якорь. Выпустив воздух из легких, я направился к берегу, стараясь оставаться на дне как можно дольше. В детстве мы часто играли с Энолой в эту игру. Я пускался вплавь, только когда становилось трудно удерживать равновесие… А потом мои руки задвигались, разрезая воду, словно одна из лодок, изготовленных Фрэнком. Когда глубина едва превышала мой рост, я коснулся рукой дна ялика, но сделал это не ради себя, а ради Фрэнка.

– Медленнее, Саймон, – говаривала мне мама. – Держи глаза широко раскрытыми, даже если их жжет. Когда выходишь из воды, жжение усиливается, но ты все равно не закрывай глаз, не моргай.