Array Журнал «Аконит» - Аконит, 2020 № 07-08 (цикл 2, оборот 3:4, февраль)

Этот рассказ Акутагавы очень «кафкианский» по духу, во многом из-за поднятия темы отчуждения от социума, сопряжённой и двигаемой самой настоящей химерой — лошадиными ногами, приставленными человеку на том свете и оставшимися с ним после его возвращения оттуда; при этом, он не лишён определённой доли иронии. История близка классическим химерным рассказам западных авторов: выдержки из дневников и газетных заметок, различные устные свидетельства, соприкосновение центральных героев с делирием и вероятность двойственной трактовки событий. Исходя из всего этого, не побоимся назвать «Лошадиные ноги» классической химерной прозой.

«В стране водяных» ( Kappa , 1927) — единственная повесть Рюноскэ Акутагавы, при этом являющаяся хорошим образчиком мифологической химерной прозы. Повествование представляет собой рассказ человека, содержащегося в психиатрической лечебнице. Этот человек, во время своего путешествия, повстречался с каппой — японским водяным, одним из самых известных персонажей японской мифологии. Погнавшись за ним, человек проваливается в мир, населённый каппами.

Он знакомится с каппами и их бытом, традициями и общественным строем, изучает их язык. Но вскоре тоска по дому берёт своё, и он решает вернуться обратно в мир людей. Это ему удаётся — но теперь мир людей кажется ему чуждым. Вскоре его вновь охватывает тоска, уже по стране капп, но вместо возвращения к ним он попадает в психиатрическую лечебницу, где и проводит остаток своих дней, изредка навещаемый своими друзьями-каппами (в основном, по ночам).

«В стране водяных», прежде всего, является сатирой Акутагавы на японское общество начала 20-х годов XX века. Но сюжет повести отвечает главному требованию химерной истории — вторжению химерного в реальный мир (либо попаданию части реального мира в химерную реальность). Мир капп причудлив, и оставляет неизгладимый след на разуме главного героя. Потому, исход вполне ожидаем и классичен для химерной прозы. «Химерная проза — путь к безумию», — подмечает в одной из своих статей Павел Матея, и нам остаётся лишь согласиться с ним, и перейти к последнему рассказу в нашем обзоре.

«Зубчатые колёса» ( Haguruma , 1927) является одним из лучших рассказов Акутагавы — и самым тяжёлым. Он автобиографичен, и наполнен событиями нелёгкого жизненного пути писателя и мыслями, терзавшими его. Герой рассказа — сам Рюноскэ, и на протяжении повествования он всюду видит знаки своей скорой смерти. Самыми навязчивыми из них являются зубчатые колёса. «Мало того, в поле моего зрения я заметил нечто странное. Странное? Собственно, вот что: беспрерывно вертящиеся полупрозрачные зубчатые колеса. Это случалось со мной и раньше. Зубчатых колес обычно становилось все больше, они наполовину заполняли мое поле зрения, но длилось это недолго, вскоре они пропадали, а следом начиналась головная боль — всегда было одно и то же. Из-за этой галлюцинации (галлюцинации ли?) глазной врач неоднократно предписывал мне меньше курить. Но мне случалось видеть эти зубчатые колеса и до двадцати лет, когда я еще не привык к табаку. „Опять начинается!“ — подумал я и, чтобы проверить зрительную способность левого глаза, закрыл рукой правый. В левом глазу, действительно, ничего не было. Но под веком правого глаза вертелись бесчисленные зубчатые колеса. Наблюдая, как постепенно исчезают здания справа от меня, я торопливо шел по улице».

Писатель погружается в безумие — и читатель, резонируя с его настроением, погружается вместе с ним. Зубчатые колёса — химера-символ — перемалывают реальность Акутагавы и его самого. Они — воплощённый рок, катящий его к неминуемому концу по тягостным просторам ада, возникшего в воздушных сферах над горами, полями и лесами: «И в то же время всем своим существом ощущал ад, в который давно попал. И с губ моих рвалась молитва: „О боже! Покарай меня, но не гневайся! Я погибаю“» . Чем бы ни были зубчатые колёса, они преследуют Рюноскэ, подобно эриниям, сообщая своим вращением нежелание жить. «Что-то преследовало меня, и это на каждом шагу усиливало мою тревогу. А тут поле моего зрения одно за другим стали заслонять полупрозрачные зубчатые колеса. В страхе, что наступила моя последняя минута, я шел, стараясь держать голову прямо. Зубчатых колес становилось все больше, они вертелись все быстрей. В то же время справа сосны с застывшими переплетенными ветвями стали принимать такой вид, как будто я смотрел на них сквозь мелко граненное стекло. Я чувствовал, что сердце у меня бьется все сильнее, и много раз пытался остановиться на краю дороги. Но, словно подталкиваемый кем-то, никак не мог этого сделать. <���…> Жить в таком душевном состоянии — невыразимая мука! Неужели не найдется никого, кто бы потихоньку задушил меня, пока я сплю?»