— Разве вы знаете всех пророков поименно? — усмешкой на усмешку ответила Дареджан. — Откуда такая уверенность, что истребили всех? Может, Кривой Кондратий — нищий, что принёс мне осколок Скрижалей — Пророк?
— Пророк? — расхохотался Сергей Алексеевич. — Нищий пророк, милая моя — это оксюморон. Сиречь сочетание слов с противоположным значением. О чём может проповедовать нищий? Что он может предложить? Свою нищету? Не лезьте по прогнившей верёвочной лестнице в небо — упадёте. В те далёкие времена была такая чистка народонаселения, что вам и не снилось. Любой, кто занимал мало-мальский пост в иерархии, даже простой крестьянин, проверялся специальной инквизицией. Нет, укрыться можно было разве что где-нибудь в глуши, в пещерах, но какой смысл? Просто выжить, согласно Книге Судеб, было недостаточно для спасения мира. Нужно было нести в него Слово. Учить добру, как понимали его пророки. Или ваш Кондратий всё же мнит себя проповедником?
— Наш Кондратий — большой молчун, — пожала плечами девушка. — Из него слово клещами тянуть нужно. Он даже никогда не благодарит за поданную монету.
— Вот видите! Значит, его можно исключить со спокойной совестью. Чаю? Это бай-хао иньчжень, редкий ныне сорт, выращиваемый на севере провинции Фуцзянь. В переводе с мандаринского означает «серебряная игла».
— Нет-нет, спасибо, профессор! Остановимся на консоме.
— Ну, тогда — к делу. Сколько вы хотите за свою находку?
Дареджан бросила на профессора задумчивый взгляд и мгновение помедлила. Церзиум мог стоить очень дорого, целое состояние. На эти деньги можно было выкупить у дяди лавку, оплатить учёбу в университете, организовать личную археологическую экспедицию и зажить самостоятельной вольной обеспеченной жизнью. Но… Ведь Кондратий ясно сказал: нельзя продавать. Он-то не продал! Хотя деньги нищему были куда нужнее, чем ей. И ещё одно мгновение помедлила Дареджан, а потом твёрдо сказала:
— Нисколько.
— Вы хотите оставить его у себя? — нахмурился профессор.
— Нет… Вернее, я не знаю, что с ним делать. В этом подарке должен быть какой-то смысл, но какой? Сергей Алексеевич, я честно не знаю.
Некоторое время профессор с любопытством рассматривал гостью. Затем кашлянул и торжественно произнёс:
— Зато я знаю! Безусловно, до того, как мы предъявим его научной общественности, нужно провести лабораторные исследования. И историю его, по возможности, установить. Поэтому я предлагаю вам, прелестное дитя, стать на это время моей помощницей. Иными словами, я вас нанимаю. Согласны?
Дареджан кивнула. Затем порывисто вскочила и, подбежав к Сергею Алексеевичу, обняла его за плечи.
— Руки, руки! — завопил профессор. — Мой пиджак стоит триста монет, а пятна от консоме не отстирываются!
Глава 4,
в которой читатель познакомится с ходом лабораторных работ и сапожником Мойшой
Весна пришла раньше, чем предсказывали метеорологи. Потеплело резко, невидимые с Земли кочегары растопили солнечную топку почти до летней жары. В лаборатории, что находилась в подвале профессорского дома, стало душно, не спасали даже маленькие окошки у потолка, выходящие на улицу и распахнутые настежь. Впору было нанимать китайчонка с опахалом. Но Сергей Алексеевич не обращал никакого внимания на жару. Что ему духота таврического подвала после нескольких лет раскопок в Танесруфте, самой великой пустыне земного эллипсоида. Дареджан же и вовсе чувствовала себя, как ворона в воздухе, она с детства привыкла выстаивать в любую жару с рассвета до заката за базарным прилавком.
Все осколки были тщательно измерены, описаны, внимательно изучены под мощным оккиолином и занесены в каталог. Затем над несколькими выбранными образцами начались эксперименты с воздействием на них различных химических веществ. Оказалось, что профессор Ерёмин прекрасно знает не только археологию и минералогию, но и химию. Одновременно с работой ассистенткой Дареджан, упросившая дядю отпустить её на время из лавки, занималась выяснением истории камня. Но здесь её успехи оказались весьма скромны: Кривой Кондратий словно в воду канул. Даже старый еврей-сапожник, у будки которого сидел обычно нищий, ничего не знал.
— Я к нему так привык, — жаловался сапожник. — Двенадцать лет мы работали рядом, двенадцать лет! Я чинил обувь, он просил деньги — каждый был занят своим делом. Ты видела, Дареджан, его когда-нибудь босиком? Нет! А почему? Потому что старый Мойша не может без сострадания смотреть на босых людей. Кондратий приносил мне выброшенные на помойку рваные ботинки, и я чинил ему их бесплатно! И как чинил!
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу