Альбина Нурисламова - Потерянные

«Нет, определенно надо заканчивать с такими мыслями», — подумала Кира и решительно тряхнула головой. Хватит киснуть!

— Ты обещала нам какой-то секрет.

— Обещала — расскажу,— медленно выговорила Элка.

Она немного помолчала, опустив голову, потом повернулась, пристально глянула Денису в глаза и указала на него театральным жестом.

— Вот она — моя тайна!

— Что? — удивился он.

— Да то, что я любила тебя все пять лет, пока мы учились. По-настоящему. Так сильно, как только умела.

— Ты… его любила? — Кира никак не ожидала услышать что-то подобное. Понятия «Элка» и «тайна» были несовместимы, про нее все всегда всё знали. Они четверо были убеждены, что Эля у них, как на ладони. А тут вдруг выясняется!

Денис обескуражено молчал. Потом выдавил:

— Я ничего не знал.

— Да успокойся ты, сейчас уже все в прошлом. Перегорело. Переболело. А тогда… Чего я только не делала. Однажды даже чуть замуж не вышла, чтобы разом разрубить все. За Радика Суворова, может, помните?

Кира нахмурилась и промолчала. Радика и связанную с ним некрасивую историю она помнила. Тихий, очень симпатичный мальчик, учился в Питере, в какой-то военной академии. Любил Элку до сумасшествия. Письма из Петербурга писал каждый день, а когда на каникулы приезжал, ходил за ней по пятам, заваливал цветами и подарками. В итоге она согласилась выйти за него. Радик прямо светился от счастья. Дату назначили, в августе, кажется. Приглашения разослали. Она даже платье купила. Шикарное, цвета шампанского, Кира видела. А потом раз — и передумала. Никто даже не удивился особо: Элка, что с нее взять! Семь, нет, восемь пятниц на неделе. Бедный Радик с разбитым сердцем уехал зализывать раны, и больше они его никогда не видели.

— Знаете, почему я свадьбу отменила? — продолжила Элка, глядя на Дениса. — Да потому что возомнила, будто у тебя ко мне тоже что-то есть. Помнишь, мы с тобой на практику в какой-то колхоз в начале лета ездили? На несколько дней? Миля у себя ее проходила, Ленька на кафедре что-то мудрил, Кира болела. Мы несколько дней вместе были, бок о бок.

— Помню,— хрипло ответил Денис.

На самом деле воспоминания были довольно смутные. Лето, жара, автобус, который, натужно рыча, полз по пыльной дороге. Смех, шуточки, вечера у костра, купание в мелкой речонке. Ничего особенного.

— Я себе бог весть что навоображала. Мне казалось, дело сдвинулось с мертвой точки. Ты и смотреть на меня стал по-особому, и говорить. Приехала домой — летаю, порхаю. А тут Радик звонит, про свадьбу заливается. Мне одновременно тошно и радостно. Потом спохватилась — мама дорогая! Задержка! Да не пугайся ты, ничего у нас с тобой не было,— успокоила она побледневшего Дениса.

У того на лице были написаны все его страхи: было дело, пили на природе… Так кто знает, вдруг чего-то поутру не помнил?!

— Ребенок был от Радика. Это-то и было для меня самым ужасным. Я же надеялась на роман с тобой! Беременность от другого сюда не вписывалась. Я возненавидела этого ребенка и его отца. Радику сразу сказала: не люблю, противен, убирайся. Прогнала, обидела и не задумалась. А он меня так любил, как никто не любил ни до него, ни после. Нельзя предавать любовь, я после где-то прочитала, что это страшный грех. Вышла бы за него, родила, может, и не сидела бы тут, с вами,— в голосе Элки звучала острая тоска.

— А ребенок? — робко выговорила Кира.

— Ребенок… Второй мой грех,— Элкино лицо прорезали морщины, она прикусила губу и судорожно вздохнула.

— Может, хватит? Зря я спросила...

— Нет уж, исповедоваться — так до конца. Никому этого не рассказывала. Ребенка я сама убила.

— Аборт? — понимающе спросила Кира, которая сама всю жизнь казнилась и мучилась из-за ошибки ( греха ) своей юности.

— Хуже,— отрубила Элка. Вскинула голову и с лихорадочным сухим блеском в глазах продолжила:

— Я боялась делать аборт и сама его убивала. Три дня подряд.

Денис и Кира, вытаращив глаза, слушали.

— Хотела, чтобы выкидыш случился. Ноги парила в горчице, пока они чуть не сварились. Напилась какой-то дряни и в ванне горячей лежала. Потом гири Гарика тягала, по лестнице носилась. Таблетки какие-то глотала. Помню,— Элка запнулась, но договорила,— бью себя кулаком в живот и ору: «Умри, сволочь, сдохни!» Червяком мерзким называла. Ребеночка своего… В Бога не верила, но молилась – убей эту тварь, пусть уберется из меня. Вот что я творила. Правильно, что Бог меня потом наказал. Даже мало. Детей не дал больше. Разве таким, как я, можно?! — голос ее сорвался. — Если бы вы только знали, как я потом хотела родить! Каждая задержка — и я надеюсь, как сумасшедшая: неужели?! А как увижу, что опять ничего не получилось, опять я пустая — скорлупа одна …. Хоть в окно прыгай. Такая тоска нападает, что…