Елена Прокофьева - Явление зверя

— Ну это еще Сталин понял… и Гитлер… — буркнул Стас.

— Ну и чего они добились?

— Ну ладно, Леша, о чеченцах уже говорено и переговорено, оставлять их в покое или забрасывать бомбами… На языке уже навязло, честное слово… Ну а цыгане? Это не мы к ним пришли — они к нам. Они фасуют на кухне героин — для нас, не для себя! Они из русских солдат рабов делают!

— Стас, ты вот в милицию для чего шел?

— А иди ты на фиг! Давай теперь валить все на государство и чиновников продажных! И плакать от собственного бессилия!.. Не знаю, как ты, а я уже наплакался — вот!

Стас чиркнул ребром ладони по горлу и добавил:

— Если некому нас защищать — будем защищаться сами. На то мы и мужики, и, черт возьми, солдаты…

— Спасибо, Стас…

Мы обернулись — в дверях стояла Гуля.

Неужели слышала все?!

Гуля смотрела на меня, как мне показалось, осуждающе, а глаза у нее сияли, как и у Стаса, — священным гневом. Прямо-таки, джихад какой-то, черт возьми…

— Не мы на них первыми напали! — железным голосом сказала Гуля.

Дорогие мои, так я ведь их и не защищаю, и не оправдываю! С чего вы взяли?!

Я только не верю в то, что все кончилось и теперь мы будем жить долго и счастливо. Ну не верю!

Кривой милостиво позволил мне устроить себе каникулы, разрешил выздоравливать, поправляться, наслаждаться жизнью, но я едва не помер от скуки еще в больнице, поэтому валяться дома, пялиться в телевизор и выслушивать Инночкины словоизлияния про разных хороших писателей не было никакого желания.

Я явился к нему домой дня через три после возвращения, когда ощутил в себе силы выйти из дома, сесть в машину и крутить баранку. На самом деле — едва доехал, два раза у обочины останавливался, потому как в глазах темнело так, что дороги видно не было.

И не поперся бы я к боссу в таком прискорбном состоянии, но ничего другого не оставалось, еще одну поездку через весь город я бы точно не пережил, поэтому, стиснув зубы, я выбрался из машины и поволокся к подъезду.

В лифт я вошел с какой-то бабой, вроде бы она даже нажала на кнопку нужного мне этажа. Интересно… к актеру, что ли? Судя по суперкрутому прикиду — не иначе как горничные наниматься.

— Что с вами? Вы плохо себя чувствуете?

Это она кому? Мне, что ли?

— Вам помочь?

Еще не хватало.

— Спасибо, как-нибудь сам.

Мы вместе вышли из лифта, телка пропустила меня вперед и проследила, как я дошел до двери.

Только я хотел позвонить — хоп, и дверь отворилась сама.

Кривой стоял на пороге и смотрел мимо меня, на нее — на бабу.

Ну надо же, как интересно!..

Может, ты уберешь свою тушу от дверного прохода, откроешь мне путь к диванчику.

— Юраш? Ты что здесь делаешь?

— Падаю тебе на руки.

Нет, на самом деле я, конечно, этого делать не собирался, но если он не отойдет прямо сейчас…

А баба взялась за ручку двери актеровой квартиры, но остановилась, обернулась.

— Ну что же вы стоите, помогите ему. Вы же видите, ему плохо.

Какая проницательность!

Кривой наконец соизволил обратить на меня внимание.

— Я же велел тебе дома сидеть…

— Ну и что, мне уйти?

Кривой хмыкнул, и убрался-таки с прохода.

— Мальчишка…

Я пополз к дивану, а этот тип так и застрял в дверном проеме. Что это — у него виды на эту телку? Совсем сбрендил, бедняга.

Наверное, упав на диван, я отключился на пару минут, потому что, когда я открыл глаза, Кривой уже сидел в кресле напротив меня, вальяжно развалившись, вытянув ноги и загадочно улыбаясь.

— Ну что, как она тебе?..

— Кто? — не понял я, с трудом приподнимаясь и принимая вертикальное положение.

— Потрясающая женщина! Уникальная! Я думал, сейчас таких уже нет… Тем более в Москве!

— Готовит, что ли, хорошо?.. Или пол моет чисто? — пробурчал я.

— Дурак ты, и мыслишь плоско. — Кривой даже не рассердился, надо же, благостный какой! — Ну, раз уж приехал, начинай вникать в дела. Тут у нас много интересного произошло, пока ты в больнице валялся.

— Я уж и гляжу…

— И на самом деле очень хорошо, что ты явился. Пора действовать, и ты будешь мне нужен.

— Яволь.

— Яволь? — Кривой усмехнулся. — Ты на себя посмотри. Ты даже не бледный, ты синий… На вот, выпей.

Он подошел к секретеру, достал из какой-то белой коробочки без этикетки две таблетки, налил в стакан апельсиновый сок.

— А что это?

— Цианистый калий.

Я кинул таблетки в рот, запил соком и сразу как будто полегчало. Не от таблеток, конечно, сок уж больно был хорош.

— А теперь слушай сюда, Юраш. Тяжелые у нас с тобой нынче времена. Тяжелые и опасные. Обложили нас со всех сторон, и, честно сказать, шансы у нас не очень-то велики.