Александр Лидин - Отступник

Пальцы Жаждущего начали сжиматься и разжиматься, но он не замечал этого. В несколько мгновений куча медицинских карточек и результаты анализов, которые он собирался просмотреть за вечер, обернулись горой рваной, скомканной бумаги.

Жаждущим овладели несколько навязчивых мыслей. Самая первая и самая сильная: «Не думай ни о чем. У тебя есть единственный друг — скальпель. Достань этот маленький кусочек металла. Он ведь продолжение твоей руки. Символ твоей профессии. Достань его, и все встанет на свои места, когда острое лезвие окунется в кучу мяса, развалившегося на твоей кровати». Но пытаясь перебить основную тему партитуры, у него в голове тут же зазвучали слова любви. Любовь versus Жажда.

Снова волна нестерпимой боли прокатилась по его телу.

Ты только возьми скальпель. И он сам подарит тебе Запах. Ты снова поплывешь по волнам блаженства.

Нет!

Перед глазами Жаждущего встало лицо его первой жертвы — некрасивой веснушчатой девчонки. Открытые выпученные глаза. Лицо, забрызганное кровью и его семенем.

Новая волна боли. А за ней еще и еще.

На мгновение Жаждущему показалось, что это не лицо той школьницы (теперь он даже ее имени вспомнить не мог), а лицо Светланы. Это она смотрит на него остекленевшими глазами. Это по ее щекам стекает белая слизь и темная кровь. Это от нее исходит нестерпимо манящий Запах…

Нет!

Жаждущего трясло. Одежда на нем насквозь промокла. Пальцы побелели, судорожно впившись в стол. И все это происходило беззвучно. Дикая боль. Судороги. И тихий голосок скальпеля, звучавший где-то внутри черепа. Голосок, который был порождением фантазии Жаждущего.

— Мой друг, возьми меня. Снова мы пройдем райскими тропами Смерти. Обретем былое единство. Нырнем в омут наслаждения… Я продолжение тебя, как твой член. Разве ты можешь меня бросить? Разве ты позволишь мне мучиться от Жажды?

Но тело Жаждущего еще помнило ласки той, что лежала на тахте; помнило нежные прикосновения ее рук… Он понимал, что может схватить скальпель, убежать на улицу, убить кого-то. Но тогда его могут схватить. Он попадется. И как он посмотрит после этого в глаза Светлане? Что случится, если она узнает о его Жажде?

Он ее потеряет!

Постепенно волны боли стали стихать. Жаждущему удалось расслабиться. Пальцы разжались. Скальпель со звоном упал на полированный стол, но Светлана не проснулась. Она так и не узнала, каких мук стоила Жаждущему ее жизнь.

Наконец, собрав достаточно сил, оставляя на полу мокрые следы (его одежду в буквальном смысле можно было выжимать), Жаждущий прошел в ванную и взглянул на себя в зеркало. Сколько длился приступ? Минут пять. Эти пять минут показались ему веками. И его тело! Он потерял много жидкости. За пять минут Жаждущий осунулся — заострились скулы, ввалились глаза. И тут он почувствовал, насколько сильно хочет пить.

Сорвав с себя одежду и выкрутив до предела ручку крана, Жаждущий нырнул под струю холодной воды и застыл, широко открыв рот навстречу потоку, ловя каждую ледяную каплю. Он не чувствовал обжигающих холодом прикосновений воды. Он хотел напиться.

Дверь ванной открылась.

На пороге стояла Светлана. Увидев Жаждущего, она бросилась к крану, стала закручивать воду, потом обняла его холодное, посиневшее, покрытое гусиной кожей мурашек тело; прижала к себе, согревая своим теплом.

— Ну что ты, глупенький, — с нежностью, словно маленькому ребенку, выговаривала она. — Ты чего, заболеть захотел? Совсем дурной!

Что бы ни писали газеты, ни диктовало общественное мнение, Колдуны существовали, существуют и будут существовать в любую эпоху. Я имею в виду Колдунов с большой буквы, а не всяких там экстрасенсов-шарлатанов, которыми наводнена наша жизнь.

Революции, мировые войны, торжествующая философия материализма, одержавшая победу во всем мире… и черное Искусство забыли. Люди сделали из него смешного клоуна. Некромантия оказалась не в почете. За рубежом по телевидению и на страницах газет всевозможные мистификаторы и лжепророки до пены у рта спорили о белой и черной магии, не подозревая, что Искусство может быть только одного цвета — черного. Издательства печатали книги с именами демонов, но лишь отдельным талантам, людям, обладающим артистизмом души, удавалось заглянуть в бездонные глубины Искусства и, не сойдя с ума, принять наследие разумных существ, населявших нашу планету задолго до появления человека — существ, чье естество было иным. Но именно из-за чуждого людям восприятия культурных ценностей Искусство и было черным. Не могло оно быть никаким другим!