Степфорди МайО - Новоумие

Я отдернула занавески и была поражена открывшимся мне видом. Прекрасный золотой пляж простирался до самого горизонта, с одной стороны от него росли густые зеленые пальмы, а с другой плескалось чистейшее голубое море.

Я разрешила себе испытать мгновенный прилив надежды — ровно до тех пор, пока не заметила идущую вдоль голубого неба яркую надпись: «Добро пожаловать в Канкун!» Гневно сорвав дурацкий плакат с окна, я смяла его в комок, проклиная Лохи с его идиотскими шуточками.

«Неужели он не понимает, насколько я чувствительна и лишена чувства юмора? Подобные дурацкие розыгрыши могут стать поистине фатальными для столь ранимого и скучного существа, как я!»

С другой стороны, мне хватило ума сообразить, что таким образом Лохи неуклюже пытался предложить мне свою мужскую дружбу — или нечто подобное из той же оперы — для понимания которой у меня отсутствовал нужный набор хромосом, поэтому я решила оставить его дерзкую выходку без последствий, задействовав сверхъестественный запас милосердия, которым всегда по праву гордилась.

«Похоже, я не ошиблась с Глухомань Виладж — смотрите, я провела тут всего один день, но уже чувствовала, что моя эмоциональная палитра становится намного более богатой и утонченной».

Настоящий вид из моего окна не имел ничего общего с Мексикой. «Дождивший дождь дождил весьма сыро и дождливо — (нужно научиться получше описывать дождь; наверное, в Академии будут задавать сочинения на эту тему, ведь здесь никакой другой погоды все равно не бывает), — а окружавшие дом деревья сочились каплями влаги. Их могучие стволы вздымались в небеса, а плющ, оплетавший их мощную толщу, был похож на вздувшиеся вены, пульсирующие яростной жизнью под сплошными серыми облаками…» Что-то в этом зрелище глубоко волновало меня, но я никак не могла понять, что именно.

Лохи сидел внизу, на кухне, вперив взор в местную прессу. Он читал какую-то статью, но, заслышав мои шаги, поспешно поднял глаза и сложил газету, чтобы я не успела прочесть заголовок — кажется, что-то насчет того, что кого-то нашли выжатым или выпитым — точно не разглядела.

— Салют, Бегг, как дела в Мексике?

Я проигнорировала его попытку завязать дружеский разговор, надеясь, что мое молчаливое неодобрение поможет Лохи понять, что у его деревенского чувства юмора нет никаких шансов произвести впечатление на мою необыкновенно изысканную и многогранную душу. Я заметила в руках у Лохи ремень и обратила внимание на то, что один его конец весь исслюнявлен.

— Лохи, ты что, жуешь ремень?

— Ну, это, типа, ага, ха-ха. Решил слегка подкрепиться перед работой.

— Черт тебя побери, папочка, и это ты называешь завтраком? — ласково ощерилась я.

— Ну, Бегг, нельзя сказать, чтобы мне это было особенно по душе, просто я так расстроился после того, как твоя мама бросила меня пятнадцать лет тому назад, что никак не соберусь заглянуть в магазин.

— Ты мелкая презренная душонка, и ты просто жалок! Но не волнуйся, после школы я загляну в супермаркет и куплю еды. Вообще-то я люблю готовить. Я все время стряпала для мамы, которая, между нами говоря, такая же никчемная особа, как и ты, поэтому у меня была возможность потренироваться в описании самых разных блюд.

«Кстати говоря, описание еды позволяет сделать повествование менее тоскливым, кроме того, некоторые блюда можно использовать в качестве метафоры».

Я видела, что зря трачу свое время: мое красноречие Лохи в одно ухо влетало, а из другого вылетало, однако он радостно заулыбался при мысли о настоящем доме, в котором на столе бывает настоящая еда.

— Ну? — рявкнула я.

— Что, детка?

— Деньги, Лохи! Хочу тебе напомнить, что продукты не заплатят сами за себя! Честно говоря, ты невероятно беспечен и непростительно зациклен на своем эго.

— Ну конечно, милая, вот, — он протянул мне пачку банкнот.

— И?

— И? — обескуражено переспросил он. — Что? Ключи от машины? — Он дал мне их, и я потопала к двери.

— Пока, Лохи, я не хочу опоздать в школу в первый день.

Когда входная дверь с грохотом захлопнулась за моей спиной, я услышала, как папочка умоляюще крикнул мне вслед:

— Эй, Бегг, а как же я доберусь до работы?

Отмахнувшись от его заурядных забот, я под дождем добежала до машины и повернула ключ в замке зажигания. Двигатель уверенно завелся, и я поехала.

Во время поездки под дождем я размышляла о том, какой окажется эта Академия. Я была абсолютно уверена в том, что здешние ученики не смогут понять, как ко мне подступиться, и что, как и во всех предыдущих школах, я стану изгоем. Честно говоря, я всей душой ненавидела эту роль, хотя она лишний раз доказывала мою уникальность на фоне обыденности, окружавшей меня в этом мире. Оставалось надеяться только на то, что преподаватели Академии сумеют распознать и взрастить мой потенциал — в отличие от прежних наставников, которые только гнали меня от себя, заявляя, будто у них от меня голова болит.