Максим Кабир - Черная церковь

«Не верит, — понимает Арина, и тоска пронзает её сердце. — Истину ищут, бесята, а истина-то в болоте на дне».

— Вы не могли о ней не слышать, — произносит Лиза. Она явно главная в их троице. Парни молчат, смущённые её наглостью, — вот здесь о ней писали.

Девушка достаёт из рюкзака потрёпанную газету со статуями острова Пасхи на обложке. Южанское «НЛО» за девяносто шестой год.

Борис хочет ответить, что подобный мусор не читает, но его сбивает выражение Лизиного лица. С какой мольбой, с какой надеждой смотрит она на него.

— Я эту статью в детстве прочитала, — говорит девушка. — В девять лет. И так мне эта история врезалась в память, что когда мы с ребятами начали сайт про аномальные явления верстать, первое, что в голову пришло, написать о Болотной Церкви. Я все архивы облазила, всё, что можно, нашла. Здесь она была, возле Трёшки. Но где именно? Где?

Борис разворачивает газету, шелестит жёлтыми страницами. На развороте статья с громким названием «Таёжное чудо».

Старик пробегает глазами по строчкам: «Чем занимался Сворж в ссылке, никто не знает, но доподлинно известно, что через 13 лет после убийства батюшки он вновь появился в Южанске. Живой и очень страшный».

О том, что Григорий Петрович Сворж вернулся, в Южанске слышали. Его даже видели несколько раз: заросшего бородой до самых глаз, постаревшего, будто почерневшего кожей. Он-де ночевал по оврагам, питался на базарной помойке. Сдавать жандармам его не стали. Люди полагали, что человек, который пешком прошёл от Сибири до Южанска, свой ад уже перенёс и мучить его сверх того не по-божески. Была ещё одна причина: жуткий взгляд чёрных-пречёрных глаз каторжника. Связываться с ним не хотели. Поговаривали, что из ссылки он сбежал не один и что товарищами своими в пути питался. Поговаривали, что за грязными усами он скрывает клыки. Да мало ли чего поговаривали. В конце концов, Сворж недолго пробыл в Южанске. В 1880 году (ему тогда было почти пятьдесят) ушёл на восток, и след его затерялся ещё на несколько лет.

Всплыло имя Григория Петровича в середине восьмидесятых девятнадцатого века. По краю прошёл слух, будто на болотах за Пешницой поселился страшный как черт мужик, и будто строит он там дом.

— Не дом он строит, а дворец! — говорили сельские жители. — Уже три этажа возвёл, самостоятельно!

— Из чего ему строить? — не верили скептики. — Не иначе в Вологде гвоздей закупил?

— Без гвоздей строит! — клялись первые. — Из коряг, из окаменевших деревьев да грязи. А по ночам ему строить караконджалы помогают.

Караконджалами в народе называли спутников Лиха Одноглазого, рогатых безобразных тварей.

— Вот что! — вступал в разговор взрослых веснушчатый мальчуган. — Я на болотах ягоду собирал, собственными глазами стройку видел. Нет там никаких караконджал. А Сворж есть. Косматый, злой. И то, что он строит, верно, только это не дом, а церковь. Чёрная она, что стены, что крыша. По бокам её балки подпирают — брёвна сосновые. Вся она неровная, неправильная, жуть берёт. С купола ил стекает, а на маковке заместо креста перекрученная коряга. Я, как увидел, сразу оттудова дёру дал!

И вновь пошли слухи от Пешницы до Южанска, про Церковь Болотную Чёрную, хоть её саму мало кто видел. Не потому, что пряталась она, а из-за страха людского разумного на грешное дело смотреть. Но были смельчаки, и подтверждали они: Церковь существует.

— Ну и что! — отмахивались упрямые скептики. — Согрешил человек, теперь вот грехи замаливает, храм для лесных зверюшек строит.

— Не для зверюшек, а для хмырей болотных. И сам он уже на человека не похож: лает, на четвериках скачет да, знай, бока своего уродства глиной смазывает.

Но какой бы невидалью ни была болотная стройка, глаза она не тёрла, ибо оставалась скрытой в таёжной чаще. И Архитектор (как прозвали каторжника) к людям не захаживал. Шли годы, Церковь превратилась в местную страшилку, обросла вымышленными подробностями, вроде икон с рогатыми мордами и трона внутри (для самого Лиха). В восемнадцатом году людям было не до фольклора. Гражданская война докатилась и до самой тайги. Интервенты захватили Архангельск. Потом, в двадцатом, пришли большевики, и неожиданно даже для местных жителей один архангельский комиссар вспомнил про Болотную Церковь.

Борис опускает глаза вниз газетной страницы на фамилию автора статьи.

— Почему бы вам не расспросить этого Павлухина В.А?

Он искренне надеется, что некий Павлухин В.А. давно мёртв и не сможет послать детей туда, куда сам Борис когда-то послал лейтенанта Овсянникова. Он удивляется, когда Лиза говорит: