Артур Мейчен - Мейчен

У меня есть еще одно соображение, отвергающее популярное представление о язычестве как о не имеющем границ выра-

женни чувственности. Мистер Эндрю Ланг* красноречиво и с большим знанием дата показал нам, что греческая мифология и ритуальность являются варварскими, развитыми и украшенными людьми, в высшей степени одаренными эстетически; он показат нам грубый источник классической религии на примере верований австралийских аборигенов и им подобных. Отсюда следует больше, чем может показаться на первый взгляд; отсюда следует то, что греками правила и повелевала очень сложная и всеобъемлющая система религиозных ритуалов, обрядов очищения и традиционных обычаев, запрещающих и приказывающих; и вот в этих границах люди могли делать все, что им заблагорассудится. Исследователям варварских времен известно, что у тогдашних людей были другие нормы морали и поведения, отличающиеся от наших, но эти нормы строго соблюдались; ни один абориген, ни один негр ни при каких обстоятельствах не может поступать, как ему вздумается. Вне всяких сомнений, эти люди так же, как древние греки, имеют права, которые мы не можем одобрить; но, с другой стороны, дикая Австралия, Центральная Африка и Древняя Греция подчиняются и подчинялись законам и обычаям, запретам и установлениям, которые показались бы излишне строгими даже шотландским пресвитерианцам семнадцатого столетия. В древнем язычестве (и в том, что сохранилось до нашего времени у дикарей) были приняты обряды посвящения, болезненные для тела и внушающие страх духу; прежде чем мужчина обретал право на удовольствия, он должен был доказать свою способность терпеливо и храбро переносить страдания.

В итоге я прихожу к мысли, что наши современники, которые прославляют язычество, на самом деле не были бы счастливы, доведись им жить в Афинах. Ну а что касается Спарты —!

Перевод Л. Володарской

Когда достойный искатель сути вещей и почтенный путешественник по Небу философов, учитель Беро-альд, оставивший по себе благоуханную и восхитительную память, обратил все свои мирские владения в пыль элементов и алхимический прах и обнаружил себя настолько ученым, металлургизированным, прокрашенным, обслюнявленным и закопченным, что у него не осталось и одной кроны в кошельке, он воскликнул, не заботясь о том, услышит его кто-нибудь или нет: «Обречен быть себе атано-ром!»* Потом он рассчитал служанку, что, конечно, неправильно, ибо как священнику ему не пристало быть лучше соседей, тоже священников, которые держали в своих домах служанок. Из этого можно заключить, что он был в высшей степени раздосадован и отчаянно расстроен, и не без причины, так как в его очаге сгорели безвозвратно следующие предметы владения:

1. — Двенадцать лугов возле реки.

2. — Дом, там же.

3. — Три сада.

4. — Виноградник.

5. — Мушмула,* приносившая каждый год но его мешков плодов.

6. — Три коровы, чьи хвосты были обрублены в знак смирения, чтобы показать их принадлежность к церковным животным.

7. — Дом е садом на лучшей улице Тура (где теперь найдешь такой дом и такой сад?).

8. — Три тысячи крон; и от всего этого не осталось ни фартинга, ни яблочка, ни бутылки вина, ни былинки, ни мушмулинки.

Амен.

Дьявол забирает к себе тех, кто стремится вести нас неправедной стезей и заставляет совать нос в металлы и медали, у кого настолько высохло горло от курения, что они не в силах распознать вкус хорошего вина! Мы же оставим таких людей и их деда, и их поиск восхитительной сути истинной алхимии и первичной материи, которую нельзя получить, поскольку она мис-тагорическая и находится на лунных горах. Молчите! Сие есть истинный путь, и он был открыт канонику Бероальду в ту самую ночь, когда он проклял свой очаг; и семь дней его не могли отыскать ни в доме, ни где бы то ни было еще. Исчезновение каноника вызвало всеобщее недовольство, потому что сей факт связали с изгнанием бедной девушки, преданной ему телом и душой. Люди стали говорить, что девушки его собственной страны недостаточно, мол, хороши для Бероальда, из-за чего он отправился в Париж поискать кого-нибудь получше. Кое-кто из его собратьев заявил, что Бероальд обидел их религиозные чувства и ему, как всем, следует довольствоваться имеющимся, а не мечтать о журавле в небе, когда есть синица в руке. Другие же считали иначе, и возник диспут о преображении. (Я не прошу прощения за использование богословских терминов, ибо сама история принадлежит к разряду богословских.)